Владислава Груэ - Время России

Ну а то, с какой скоростью германское хваленое оружие и нацистская одержимость уступили американскому хваленому оружию и русскому фанатизму, приводит к одной неизбежной мысли.

Это — ложь.

Вот и в двадцать втором веке, в самом его расцвете — чем объяснили необыкновенный взлет России? Техникой и фанатизмом. Ничему не научила история.

Люди не хотят видеть правду.

Страшатся встать лицом к истине.

Увидишь ли ее ты, мой читатель, за строками правдивой летописи? Не знаю.

Но постараюсь, чтоб увидел.

Я — камень, лежащий в степи…

Вселенная медленно кружилась перед его закрытыми глазами. Клондайк, вспомнил он. Они атаковали Клондайк. Значит, сейчас он на Клондайке. У европейского кластера — заданное вращение с земными параметрами. Жители Клондайка предпочитали встречать под своими куполами привычные рассветы и закаты. Это не вселенная вращается, а он сам. И где-то на краю вселенной зловеще мигает двигателями на разгоне Седьмой флот…

До потолка медблока оказалось не менее трех метров — с точки зрения офицера, гигантомания какая-то. Клондайк, напомнил он себе, здесь места хватает.

Обзор перекрыла стройная девушка, затянутая в медицинский стерил-комплект. Клаудия. Заглянула в глаза устало, но очень внимательно, совсем как настоящий врач. Да она скорее всего им и являлась. Помимо прочего.

Он попробовал сложить медицинский кокон и сесть. Не получилось.

— Товарищ младший лейтенант! — предостерегла девушка. — На ближайшую неделю война для вас закончилась.

— Сколько времени мы здесь? — просипел офицер.

— Два пятьдесят, как сдался персонал, — донесся голос десантника-телохранителя. — Четыре часа с начала штурма.

Он прикинул, сколько времени потребуется Седьмому флоту, чтоб гарантированно перекрыть им уход. Получалось, что надо вставать. Плохо-то как…

Он напрягся и снова попробовал сесть.

— Убить себя хочешь? — мгновенно рассердилась Клаудия. — Нет, ты будешь жить! Встанешь — помрешь, понял?

— Руки! — донесся окрик десантника, но шприц в руке Клаудии уже ткнулся в его плечо, щелкнул, и вселенная прекратила вращение…

Вселенная медленно вращалась перед закрытыми глазами, на ее окраине злобно горели двигатели кораблей Седьмого флота. И кто-то еще подтягивался из глубины европейского сектора. Скорее всего, старый знакомый Штерн. Плохо…

— Сколько мы здесь? — хрипло спросил он.

— Шесть часов, — донесся угрюмый голос. — Можете открыть глаза, товарищ император, она ушла.

На брови телохранителя красовалась свеженькая ссадина. Под внимательным взглядом офицера он недовольно отвернулся. Десантники из-за специфики своей профессии очень болезненно относились к поражениям в рукопашной, из чего следовало, что оно таки произошло.

— Что здесь было?

— Ваша девушка здесь было, — буркнул боец и осторожно потрогал болячку. — Капитан Михеев было и разнимало, смелый он человек… Вас интересует конкретно кто? А если что, то ничего не было. В смысле, серьезного. Клаудия назначила вам недельное восстановление в медикаментозной коме, все согласились, что она ваш личный врач. В итоге.

— Я не согласен, — прошептал офицер. — Вы не понимаете… Седьмой флот на подходе…

— Уйдем! — уверенно сказал десантник. — Пленных уже принимаем на борт. Разграбим базу, забьем хранилища расходниками, пополним оружейные склады и уйдем. Все будет в порядке, товарищ император. Выздоравливайте спокойно.

Он всмотрелся в защитную сферу Клондайка. Не уйдем, хотел сказать он, но десантник озабоченно глянул на приборы контроля жизнеобеспечения и взял пневмошприц. «Что ты делаешь, дурак? — безмолвно закричал он, падая в пустоту забытья. — А кто проведет корабли наружу через систему обороны, кто? Она же самовосстановилась! Дурак…

Вселенная медленно вращалась перед глазами. Горели огни двигателей маток Седьмого флота. Уже близко, опасно близко. А встать по-прежнему не было сил. Что за дрянь ему колют? Медикаментозная кома. Ой как плохо…

Где-то на пределе слышимости шелестели, переговаривались знакомые голоса. «Семерка». Как здорово, что живы. Живы и пытаются что-то предпринять. Как он и надеялся.

— Синхронизируется, — озабоченно сказал пилот. — Но долго-то как…

Прилетел и угас вопль стрелка о том, как сильно он хочет жить.

— Не успеваем?

Это старшина.

— Немножко, — признал пилот. — Европейцы на подходе. Придержать бы их, да нечем. «Нибелунг» без лоцмана защитную сферу не пройдет, а кэп в коме. И неизвестно, встанет ли. У него сердце больное.