Константин Калбазов: Кавказец

– Где-то теряешь, где-то находишь. А что до него, то скорее всего эти – и впрямь абреки или сборная солянка. Будь они родственниками или из одного аула, то сомнительно, чтобы он сбежал. Заклюют, потом ввек не отмоешься.

В этот момент Шейранов обходил сраженных противников, проводя контроль. Очень не хотелось бы заполучить какого-нибудь недобитка, способного пустить тебе в спину пулю. Дело, конечно, грязное, но, к сожалению, необходимое. Даже несмотря на то что Виктор, привязанный к дереву, смотрит на своего кумира ошалелым взглядом. От деловитости и спокойствия, с которыми Шейранов лишал жизни людей, а двое из них дернулись, получая свой удар в сердце, Веснина-младшего вырвало.

К сраженным первым, самым удачным выстрелом, неподалеку от привязанной ко вбитым в землю кольям Арины Шейранов подошел в последнюю очередь. Покончив с грязным делом, перерезал ее путы. Над ней не успели надругаться. Ее крик был вызван тем, что девушка осознала, что именно ее ожидает, когда ее начали раскладывать на земле. До его появления они только успели привязать ее и добраться до нижнего белья.

– Вы… Вы их всех… К чему это? Ведь вы победили, – ошалело лепетал Веснин-младший, когда Шейранов перерезал его путы.

– Не надо смотреть на меня, как на чудовище, Виктор. Это то, о чем не пишут в рыцарских романах. Это та самая грязь, о которой я тебе говорил. В войне нет ничего благородного. Либо убиваешь ты, либо убивают тебя. Вот так вот, мой мальчик. Никакой я не герой, а самый обычный кавказец. Офицер Отдельного Кавказского корпуса, стоящего особняком в русской армии. Как бы это пафосно или грязно ни звучало.

– Но зачем было добивать раненых?

– Господи, какой же ты мальчишка! – не выдержала Арина. – Ты посмотри на Сергея, да с ним сейчас справится даже подросток, а из тебя защитник никакой. Целые дни, как маленький, носился со своими игрушками, а когда дошло до дела…

Вот уж от кого Шейранов не ожидал подобной выдержки, так это от нее. Вместо того чтобы истерить или грохнуться без чувств, она усадила его у дерева и начала осматривать раненое плечо. Правда, при всей ее решимости она понятия не имела, как подступиться к ране. Тут, кроме характера, не помешали бы еще и знания.

– Арина Ивановна, не стоит так-то, – возразил Шейранов, позволяя осмотреть рану. – В свой первый бой я трясся от страха, словно осиновый лист. И свое первое ранение получил как раз потому, что оцепенел и превратился в мишень.

– Да бог с вашим прошлым ранением. Лучше подскажите, что делать с этим, – чуть не в отчаянии произнесла девушка.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – глядя на торчащий из плеча бронебойный наконечник пробившей плечо насквозь стрелы, заверил Шейранов. – Ага, ну примерно понятно. Арина Ивановна, сходите, пожалуйста, на опушку, там должен быть мой ранец.

– Х-хорошо.

Угу. При всей выказанной ею уверенности, она все же юная девушка, а тут нужно будет отойти в сторону от единственного защитника. Пусть он сейчас и не в лучшей форме, но такой все же предпочтительнее братца, продемонстрировавшего свою несостоятельность.

– Виктор, ты как, пришел в себя, или твоей сестре и дальше нужно из себя изображать мужчину? – глядя вслед девушке, поинтересовался Шейранов. – Да не смотри ты так на меня, все одно взглядом не убьешь, за оружие браться придется. Ну так как, готов?

– Что нужно делать? – зло буркнул парень.

– Вот теперь вижу, что готов. Протолкни стрелу вперед. Да не бойся ты, я как-нибудь выдержу.

Угу. Сомнительное утверждение, потому что, едва только стрела пришла в движение, Темляков вновь грохнулся в беспамятство. Шейранов же остался при памяти благодаря тому, что наблюдал за происходящим со стороны, если можно так выразиться. Так что издевательства с надрезом и обламыванием древка стрелы он перенес спокойно.

С возвращением Арины, принесшей его ранец, приступили к извлечению древка из раны, ее обработке и накладыванию повязки. Разумеется, под чутким руководством Шейранова. Молодец девочка, не боится крови. И вообще, при всей своей хрупкости и утонченности весьма решительная особа, с эдаким стержнем внутри.

Когда извлекали остатки стрелы, Темляков пришел в себя. Недаром влюбленных сравнивают с блаженными. Тут издеваются над его плечом, неуклюже обрабатывая и накладывая повязку, а он улыбается. Глупо так и счастливо. Мало, что ощущает себя героем, так еще и ловит каждый момент прикосновения к нему пальцев любимой. Вон даже девушку привел в смущение.