Андрей Посняков - Ливонский принц

– Да, мой король?

– Завтра же выдашь им из моей казны десять талеров. Нет! Двадцать! Надеюсь, этого хватит.

Со смешанным чувством возвращался Арцыбашев к себе в Оберпален, домой. С одной стороны, было радостно от того, что хоть чем-то он смог помочь несчастным людям, с другой… сколько таких несчастных было сейчас по всей Ливонии и не только там? Всем не поможешь, увы.

Слухи о «добром короле Магнусе» расползлись по бывшим орденским землям довольно быстро, и искать защиты у новоявленного монаха стали уже не только «свои», но и «чужие», что, кстати сказать, значительно ослабило позиции шведов – многие в Ливонии теперь больше верили своему новому королю. А он старался никому не отказывать в помощи и защите, правда, сам теперь почти никуда не ездил, просто посылал отряд верных ландскнехтов, набранных фехтовальщиком-адъютантом Труайя по большей части из прибалтийских – ивангородских – русских да из финской ижоры. Воины выдвигались под двумя стягами – желто-зеленым ливонским флагом Ливонского королевства и золотистым русским – образом Владимирской Божьей матери. Иногда опричники и стрельцы слушались, но чаще – нет, и тогда возникали стычки, обычно заканчивающиеся трупами и жалобами с обеих сторон.

Очередной такой случай произошел в самом конце октября невдалеке от замка Вейзенштейн, что в паре ней пути от Ревеля. Местный барон поддерживал шведов, и вся земля его подверглась разорению на полном для того основании – как вражеская территория. «Добрый король Магнус» строго-настрого запретил своим ландскнехтам обижать мирных жителей: с одной стороны, дабы не повредить свой, столь благоприятной для общего с Иваном Грозным дела, имидж, с другой же – просто из обычного гуманизма, столь свойственного человеку двадцать первого века.

Магнус-то запретил… А вот русские воеводы – нет. Да и с чего б им запрещать-то? Грабеж на войне – обычное дело, многие с того и жили, затем воевать и шли. Грабили и грабили – все так в то время делали, даже понятия такого – «мирное население» – не существовало, армии кормились с той земли, по которой шли, там, где воевали.

Вот и под Вейзенштейном… Тут Леониду с обоими воеводами пришлось столкнуться, и столкнуться всерьез – едва ль не до драки. А началось все с того, что отряд ивангородцев обнаружил на лесной полянке дуб с прибитым к нему мертвым ребенком лет пяти, голеньким и, словно еж иголками, утыканным стрелами. На столь же страшненькую находку наткнулись и наровчане, и ижорцы… да многие. Обо всем, естественно, доложили королю.

– Опричники так играются, – покусав ус, спокойно пояснил Труайя. – Забава такая – на меткость из луков бьют.

– Да, но ведь – в детей!

Фехтовальщик презрительно хмыкнул и махнул рукой:

– Так то не дети, а немцы – так кромешники мыслят. К тому же еретики лютеровы – во много крат зверей лесных хуже. Чего ж по ним не пострелять?

– Дети – еретики… – задумчиво прошептал Арцыбашев. – О времена, о нравы! Анри! Альфонс! Всем передать – ежели кто такое безобразие вдруг увидит, всех «забавников» стрелять тут же бессудно.

Адъютант покачал головой:

– Как же стрелять-то, ваше величество? Ведь союзники же, самим царем присланы.

– Садисты и прочие извращенцы есть не союзники, а преступники, – гордо дернул шеей король. – А с царем сам потом говорить будут. Так что – под мою ответственность…

– Но… стрелять…

– Ладно, не стрелять. Коль будет возможность – так задержать, расследовать – и судить. Да, да, судить. Как за воинские преступления – вот так-то.

Первые такие «игрунчики» попались уже дня через три. Как ни странно, оказались они вовсе не опричниками, а обычными парнями из небогатых московских дворян, воинскими людьми боярина Ивана Петровича Хирона-Яковлева. Трое еще весьма молодых – лет по двадцати – людей, на вид вполне симпатичных, этакие добрые молодцы – кровь с молоком, веселые. Вся троица искренне недоумевала, за что это их король Арцымагнус Крестьянович вдруг захотел наказать, что они такого сделали-то? Подумаешь, поигрались немножко… Дети? Какие дети? Эти-то нехристи? Да и вообще, негоже врагов в живых оставлять, сколько бы там им лет ни было.

– Долболобы, – выслушав, выругался Леонид. – Молодежь безбашенная, мать вашу так! Лютеране они или католики, а все равно в Христа-Бога веруют. Вы вот представьте только – и ваших детей так-то…

Один из парней вдруг потупился:

– Братца мово младшенького вот тоже так… татарове!