Андрей Посняков - Ливонский принц

Ноги в руки – рванула девица на торговую сторону, туда, на подворье царское, где должен быть человече верный, Василием-дьяком указанный. И тайное слово к нему тоже дано было. Слово то Верунька не забыла и, человека нужного по описанию отыскав, поклонилась да молвила тихонько:

– От Нарвы до Ревеля, верно, пять ден скакать?

Молвила, тут же и отзыв получила:

– Не пять, а и за три управиться можно.

Человек дьяка оказался мужчиной сильным, решительным, но неприметным – обычное лицо, увидишь – не запомнишь, обычная скромная одежонка – однорядка серенькая сермяжная. Услыхав слово тайное, человече девчонку в сторонку отвел – а она ему все про княжну и рассказала, чем, видно было, сильно растревожила.

– Ах ты ж, ах, – сокрушался мужчина. – И короля-то нет тоже… Хилово, говоришь?

– Угу.

– Ладно. Проверим!

Маша все же прикрылась травою, уселась, прижалась голой спиной к дубку. Магнус с другой стороны сел – так и сидели, дожидаясь, покуда одежка высохнет, разговаривали. Арцыбашев больше отмалчивался, а Маша о своем детстве рассказывала, о тех давних светлых временах, когда еще живы были отец с матушкой.

– Мы тогда любили в города играть, – неожиданно сообщила княжна. – Вот, к примеру, я говорю – Москва, а другой на последнюю буквицу – Астрахань.

Арцыбашев сильно удивился: не знал, что эта простая игра такая древняя. Ну, пусть не древняя, просто старинная – и все же.

– А мы с тобой в Ливонии где будем жить? – чуть помолчав, полюбопытничала девчонка.

Король повернул голову:

– А где ты хотела бы?

– Нет, нет, не смотри на меня, – снова застыдилась княжна. – Отвернись, я же нагая!

– Ты ж невеста моя!

– Ну… я уже говорила. Так где же? Ой… я бы хотела в Нарве. Красивый городок, говорят.

– Красивый, да не наш, – Магнус покачал головой. – Он государю русскому напрямик подчиняется.

– Жаль. Нарва – богатый город. А нельзя его как-нибудь потихоньку к нам, в Ливонию, увести? От царя Ивана в хозяйстве толку нет, сам видишь – запустение кругом, разруха.

– Попробуем увести, – заверил король.

Княжна улыбнулась и вдруг к чему-то прислушалась, напряженно вытянув шею:

– Кажется, скачет кто-то! Ну да – вон, копыта стучат. Прячемся!

Похватав развешенную для просушки одежку, молодые люди быстро схоронились в ракитнике. Полегли, затаились… осторожненько выглянули.

Долго ожидать не пришлось. Из лесу на опушку выехали вооруженные всадники, многие – в европейского типа латах. Во главе отряда, в таких же доспехах, скакал плечистый мужчина с неприметным лицом… явно королю знакомым.

– Стойте! – придержав коня, командир поднял руку в латной перчатке и оглянулся вокруг. – Ваше величество, – продолжил он по-немецки, – ежели вы здесь, то имею честь сопроводить вас до Новгорода!

– Гут, – натянув одежку, Арцыбашев выбрался из ракитника и приказал всем отвернуться.

Маша быстренько натянула еще сыроватое платье.

– Там, в лесу, людей моих не встречали?

– Встречали, госпожа! А еще встречали разбойников. Их мы всех разогнали.

– Еще б не разогнать, – помогая невесте сесть в седло почтительно подведенной кем-то из ратников лошади, король невесело хмыкнул. – Этаким-то многолюдством.

Ратников и в самом деле оказалось довольно много – с полусотню точно. Где-то около роты, говоря немецким языком, вернее тем его диалектом, что был в ходу в Ливонии.

– Ну, поехали, – наконец-то вскочил в седло и сам Магнус. – Все же явились вы вовремя. Спасибо тебе за все, капитан.

– Ваше величество, я всего лишь сотник.

– Теперь – капитан. Или, раз уж в кавалерии – ротмистр. Патент получите завтра же! Нет, уже сегодня.

– Благодарю, ваше величество! Рад был служить.

Все было так, как когда-то приснилось Маше. И свадьба – в Новгороде, в Грановитой палате на Софийском дворе, а венчались в старинном Софийском соборе. И брат Марьи – князь Василий Старицкий – был посаженным отцом, и сам государь на свадьбе присутствовал. Только не весной дело было, а осенью – второго сентября. А так – сон-то оказался вещим!

Князя Василия Магнус раньше не видел, мало того, даже не помнил, говорила ли о нем хоть когда-нибудь его… уже, верно сказать, супруга? Ну да, вспомнила совсем недавно, когда рассказывала про сон.

Высокий, с красивым, но несколько осунувшимся лицом, князь не слишком умело изображал веселье: все никак не мог простить царю душегубства – как и его сестра. Впрочем, к Магнусу он отнесся вполне дружелюбно и за Машу был искренне рад. Радовался бы и на свадьбе, коли б не присутствовал на ней кровавый душегуб Иоанн Грозный – именно так Василий в сердцах высказался после очередного тоста.