Андрей Посняков - Вандал (сборник)

Туда они и явились, уже ближе к ночи, когда небо над головою стремительно синело, а над крышами одна за другой загорались желтые звезды.

– Парус может быть и на дне лодки, вместе с мачтой, – спускаясь к воде, шепотом пояснил Мба. – А вот весла рыбаки обычно уносят с собой. Понимаешь, почему-то считают, что тот, кто умеет управляться с парусами, вряд ли польстится на их утлые челноки.

– Правильно считают, – Александр растянул губы в невидимую в темноте улыбку. – Уж конечно, умеющий управиться с парусами человек всегда сможет заработать себе на жизнь, зачем ему красть какие-то там рыбацкие лодки? Мы ведь тоже не будем ничего красть.

– Как это так? – шепотом изумился верзила.

– А так, – молодой человек хлопнул себя по приятно звякнувшему поясу. – Нечего обирать бедняков, мы заплатим за лодку.

– Ну, как знаешь, – Мба махнул рукой, указывая на смутно маячившую в ночи лодку. – Вот эта вроде ничего.

– Ага, можно подумать, ты хоть что-нибудь видишь. Ладно, сталкиваем…

– Подожди, перерублю веревку…

– Парус хоть там точно есть?

– Да есть. И мачта.

Столкнув челн на волну, беглецы какое-то время толкали его по мелководью и, лишь когда воды стало уже по шею, перевалились через борт. Споро поставили мачту, закрепили, вздернули парус… И лодку едва не перевернул налетевший неведомо откуда порыв ветра!

– Да ты не полностью рассупонивай, – заругался Саша. – Покуда достаточно будет и половины паруса, а как рассветет – поглядим, поймаем ветер.

Да, солнечный рассвет принес с собой ветер, теплый и соленый… но, увы, отнюдь не попутный. Приходилось то и дело идти в бейдевинд, лавировать, менять галсы, насколько это позволяли убогий небольшой парус и мачта, больше напоминавшая засохший кусок саксаула. Александр, честно говоря, утомился, и был весьма рад, когда после полудня сменился ветер. Ну, не совсем стал попутным, но все-таки, уже кое-что…

– Давай-ка перекусим, дружище Мба! – довольно закричал Саша. – Скоро будем на твоей родине, теперь уж – скоро. Эх, жаль, не захватили вина.

Большей дыры Александр не видел уже давно, настолько убогим показался ему город, именно город, не какая-нибудь деревня – развалины римской крепости, давно отработавший свое маяк, как видно, брошенный за ненадобностью, убогие какие-то скособоченные домишки и непролазная грязь, точнее говоря – серая пыль, в которую ноги проваливались если и не по колено, то уж по щиколотку всяко. Римляне когда-то держали здесь небольшой флот, охраняя идущие из Александрии зерновозы от лихих пиратских набегов, новым же, вандальским, властителям хлеба вполне хватало и своего, а потому и город сделался ненужным, ныне тихо доживая свой век. Так же, как и его жители, немногим более тысячи человек, из которых три четверти составляли местные, давно романизировавшиеся, ливийцы и четверть – вандалы, потомки получивших еще от короля Гейзериха наделы вовсе не знатных родов.

Вандалы владели землей, остальное население либо на них работало в качестве колонов или арендаторов, либо ловило рыбу, либо занималось промыслами и ремеслами. Один такой промысел – жемчуг и губки – иногда привлекали охочих людей и из иных краев, так что чужакам тут не удивлялись. Что касается стражи – то, похоже, ее в этом Богом забытом городке и вовсе не было – за ненадобностью. Вандалы и так, традиционно, все были воинами, а в случае чего собиралось и городское ополчение… если его, конечно, смогли бы быстро собрать.

Никто здесь приезжих не регистрировал, порта как такового не было, лишь в гавани, у причалов, покачивалось на волнах полтора десятка судов, в большинстве своем принадлежавших местным ловцам жемчуга – слава богу, в эти времена раковины жемчужницы еще водились в этих водах, впрочем, этого богатства становилось все меньше и меньше.

Туда вот, к этим судам, и направились беглецы, немного отдохнув после утомительного, надо сказать, вояжа. Вечерело, и корабли, как видно, совсем недавно вернулись с промысла – прямо на причалах работники и матросы раскладывали для просушки губки, вот понесли большие корзины с раковинами, а вот – потащили на просушку сети – хозяйство здесь вели комплексное, одно другому не мешало: губки, жемчуг, рыба… да – еще осьминоги и прочая хрень.

Саша поначалу переживал за своего напарника – уж больно тот был приметным, вполне могли бы узнать, и это опасение молодой человек высказал еще в лодке, на что спутник его неожиданно рассмеялся, показав ослепительно-белые зубы, а, немного похохотав, пояснил, что чернокожие для белых – все на одно лицо, а шрам он получил позднее, уже после того, как покинул эти места.