Егор Чекрыгин - Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый

— Да! Нет нынче тут караванов с бронзой и теплыми тканями, — горестно поведал я внимательно слушающим сотрапезникам. — Большая беда пришла с запада! Нашествие двухголовых шестиногих демонов, поглотившее многие народы, как я поглощаю эту чашу!

В подтверждение своих слов я быстро опрокинул чашу меда и перевернул ее, демонстрируя всю прискорбность создавшегося международного положения.

— И наши земли постигли немалые беды, — согласно кивнул Вождь Бокти. — Зима была холодная. Неурожай. Какие-то люди перекрыли реку и побили караваны, которые наши племена отправляли сюда торговать. А теперь вот еще и караваны с бронзой и тканями не пришли! Эх, видно духи не приняли наши жертвы. Может, шаман плохо говорил с ними или люди испортились окончательно? Молодые нынче не такие, какими были мы в их годы! Они привыкли к теплым шерстяным тканям да бронзовым топорам, что рубят деревья, словно речные камыши. Мой прадед ходил всю зиму в одной накидке из шкуры оленя, которого убил обычным деревянным копьем, и лес он рубил каменным топором, а не этими новомодными штуками. Если бы он знал, какими слабаками будут его потомки, он бы удавил моего дедушку еще в колыбельке. Да! Мельчают нонче люди.

Я мельком глянул на «измельчавшего» потомка почтенного прадедушки и сочувственно покачал головой в знак согласия. Да, прежде народ-то покрепче был, согласно кивнул я ему, доставая из-за спины кувшин вина, который прихватил с собой в качестве пропуска в любую компанию нормальных мужиков. «Малыш» Бокти глянул на кувшинчик в моей руке с высоты своего (немногим меньше Лга’нхи) роста, одобряюще мотнул здоровенной, как прикроватная тумбочка, башкой, горестно вздохнул и подставил чашу.

— Вот из-за этого вина и мельчает народ! — громогласно объявил он, выхлебав чуть ли не литр одним глотком. — Мой прадедушка пил только воду из ручья и настоянный мед и был крепок, как священный дуб! А молодежь хочет пить эту отжимку из ягод, от которой настоящий мужик только слабеет и не может заделать своей жене нормального ребенка! Вот и рождаются всякие недомерки, — сказал он, глядя сверху вниз на мою макушку.

С Вождем Бокти я довольно быстро нашел общий язык. Это был архитип более древний, чем первое яйцо динозавра, пожелавшее лучше окаменеть, чем разродиться недостаточно чешуйчатым представителем «нового поколения». Главное было поддакивать ему, нахваливая старые времена и ругая молодежь, и сей почтенный консерватор сразу сочтет тебя человеком правильным и дельным.

Для знакомства с ним я использовал очень «оригинальный» способ — ошибся дверью! Но, возможно, в Москве, где на каждый квадратный метр территории приходится, наверное, с полсотни дверей, это и выглядело банальным перепевом многочисленных сюжетов фильмов и мыльных опер. Тут «ошибиться дверью» было примерно то же самое, что в моем мире ошибиться страной, а то и континентом. Ситуация анекдотичная и заслуживающая того, чтобы ее еще спустя многие годы пересказывали у стойбищных костров и в трактирах. Так что, когда мы с Мнау’гхо вломились в чужой сарай с кувшинами вина под мышками, на нас сначала посмотрели весьма настороженно, если не сказать больше, а по разъяснении ситуации наградили громкими аплодисментами в виде хлопков по плечам и веселым ржанием: «Это же надо, двери перепутал!»

Может, кто другой бы и обиделся. (Мнау’гхо попытался, и даже порывался бежать за нашими, звать тутошним морды бить.) Но я не из таких! Я такой гад и сволочь, что даже Карнеги почитывал и кой-какие советы — «как влезать в расположение и прикидываться другом» — помнил. Так что хлопки по плечам и насмешки снес без всякой обиды и даже поддержал общее веселье, отпустив пару шуток по собственному адресу (старался выбирать более плоские, боясь показаться «ботаником» в кругу «нормальных пацанов»).

А уж после моего предложения, коли уж все равно зашел в гости — «располовинить принесенный запас винишка!» (дескать, вторую половину Мнау’гхо должен отнести нашим, в соседние сараи. Пусть уж Лга’нхи знает, где меня искать, если что), вообще стал своим парнем. Предложение было встречено одобрительными возгласами (то, что доктор прописал в такую холодину) и новыми аплодисментами по моим плечам. Рядом с очагом быстро нарисовались какие-то плошки-миски с закусью, а неизвестно откуда взявшаяся тушка овцекозы словно бы сама прыгнула на вертел. Здоровые мужики расселись вокруг меня, каждый достал свою чашку, и первый кувшинчик быстро приказал долго жить! Потом местные проставились медом собственного производства, а следом за медом пошли разговоры «за жизнь» и пересказы баек, сплетен и новостей.