Олег Таругин - Комбат. Вырваться из «котла»!

Даже если он доберется до штаба мехкорпуса (более-менее возможно) или даже всей 10-й армии (маловероятно) и начнет рассказывать про немецкие удары двух-трех ближайших дней, показывая их направление на карте, ему все равно никто не поверит. В лучшем случае слушать не станут, решив, что слегка поехал мозгами после нескольких суток боев, и предложат проспаться. В худшем – сразу отправят в контрразведку, и тут даже верный Зыкин ничем не поможет, поскольку пойдет следом как сообщник провокатора и паникера. Печально и обидно. Ведь еще можно попытаться не допустить запирания Белостокского котла… ну, по крайней мере, шанс оставался, пусть и достаточно иллюзорный. Но – увы. Не с его одинокой шпалой на петлицах…

И, значит, все снова пойдет так, как он учил в будущем. Поскольку крайне сомнительно, что своими действиями Кобрину удалось всерьез что-то изменить. В стратегическом, так сказать, плане. Нет, немцев-то батальон потрепал более чем изрядно, да и с мостами удачно вышло, но этого мало, просто катастрофически мало! Эх, ладно, незачем себе нервы трепать. Все он правильно делал, по мере, так сказать, сил и возможностей. Выше головы, как в древности говорилось, все равно не прыгнешь. Главное, бойцов сохранил – по здравом рассуждении, суммарные потери батальона за эти дни оказались не столь и высоки. Относительно, конечно, но в сравнении с тем, как все обстояло в реальной истории, точно. Так что незачем и комплексовать.

Задумавшись, капитан едва не пропустил момент, когда идущий впереди грузовик резко затормозил. Выругавшись, Кобрин торопливо вдавил в полик педаль тормоза, остановившись в метре от заднего борта. Что там опять, снова кто-то из горе-водил заглох, переключая передачу?! Высунувшись в боковое окно, Сергей попытался понять, в чем дело, но, разумеется, ничего не разглядел в поднятой тормозящими машинами пылюке.

Повернувшись к сидящему рядом ефрейтору, комбат кивнул на дверцу:

– Сбегай, узнай, почему встали. Только мигом.

Красноармеец кивнул и выскочил из кабины. Заметив сквозь запыленное стекло, как один из бойцов собирается выпрыгнуть из застывшего впереди «Опеля» – видать, по нужде приспичило или еще что, – Сергей молча показал ему кулак. Пехотинец стушевался и торопливо протиснулся между товарищами, скрываясь от взгляда начальства в глубине кузова. Кстати, да – уже третий час без остановок едут, нужно дать бойцам оправиться да хоть немного ноги размять, поскольку из-за недостатка шоферов пришлось набивать их в кузова, что ту сельдь в бочку. Пожалуй, так он и поступит. Если, конечно, нынешняя остановка не означает какой-то внезапно возникшей – а что, бывает как-то иначе? – проблемы.

Но проблемы не возникло. В первый момент. И вернувшийся ефрейтор вроде бы даже как-то удивленно, будто и не ожидал ничего подобного, сообщил:

– Там это, тарщ капитан… наши впереди. Добрались мы, значится!

Выбравшись из душной кабины, Кобрин отошел на обочину, пытаясь понять, где они находятся и что происходит впереди. А напылили-то, напылили, ничего толком не рассмотреть. Ага, вон оно в чем дело, дорога поворот делает, и их «коробочка» в аккурат на нем и застыла, развернувшись к остальной колонне боком. А вот что там дальше – уже не видно, мешают стоящие вплотную автомашины.

Подхватив автомат, Сергей быстрым шагом, почти бегом, добрался до «тридцатьчетверки», стоящей с распахнутым верхним люком, из-за крышки которого выглядывал комтанка, сержант Ребров. Ух ты, вот так ничего себе, они оказывается лоб в лоб встретились со здоровенной, раза в четыре большей, колонной советских войск. Танки, автомашины с грузом и противотанковыми орудиями на прицепе, пулеметные и пушечные бронеавтомобили, гужевой транспорт, застывшие вдоль обочин шеренги усталых, покрытых пылью красноармейцев, радующихся непредвиденной остановке. И множество бойцов на лошадях. Ага, это они, выходит, наткнулись на одну из конно-механизированных групп, участвующих в сегодняшнем контрударе.

«Тридцатьчетверку» и возглавлявший колонну трехосный «БА-10» разделяло буквально метров 30. Один из мотоциклов передового дозора стоял около танка, а вот другой отчего-то валялся под откосом неподалеку от броневика. Экипаж залег за перевернутым на бок транспортным средством, ощетинившись стволами винтовок. Башня бронемашины, в свою очередь, была развернута в их сторону. Танковая же пушка глядела на броневик. Эдакий боевой паритет: «ты выстрелишь – я стрельну – и обоим хана».