Борис Орлов - Рокировка

– А без памятника никак? – Александр отхлебнул кофе и облизал ложечку с балдъя. – Что я им, покойник? Нашли юного барабанщика, камерады, маму их об забор…

– Ну, зря ты так, – Христо Боев снова наполнил свою чашку. – Народ должен знать своих героев… Весь Коминтерн до сих пор в себя прийти не может. Это же вообще в голове не укладывается: восемнадцать тысяч человек разом актировать.

– Такой подвиг только герою сказочному по плечу, – согласно кивнул Куусинен. – Прямо «Калевала». Или «Илиада»…

– Э-э, не надо из меня быстроногого Ахиллеса лепить! – засмеялся Саша. И добавил совершенно серьезно: – Да и не подвиг это совсем. Можно сказать, немного мусор подмёл на планете.

– Ну да, – согласился Димитров и протянул Белову стакан с ледяной водой. – Ещё бы в Японии и Америке так же подмести, и можно спокойно в ближайшие лет десять-пятнадцать хоть социализм строить, хоть коммунизм… – Он широко улыбнулся. – Ахиллес, юнак, с тобою рядом не стоял…

– …и даже близко не пробегал, – закончил под общий смех Боев.

– Да, друзья, у меня же и для вас сувениры с гнилого Запада есть, – хлопнул себя по лбу Саша. – Я сейчас…

И с этими словами он полез в другой чемодан.

– Вот это для вас, товарищ Димитров… – На свет появился обычный чёрный зонт-трость. – Очень полезная вещь в поездках.

– Спасибо, момче, – Димитров кивнул и потянулся к зонту.

– Но с секретом… – Александр что-то нажал в рукояти, и из острия зонта на долю секунды выскочила тонкая игла. – Осторожнее! Яд этот пока никому не известен и работает быстро. Прорабатывал разные варианты, вот и сделал на всякий случай…

– Это вот – вам, товарищ Куусинен, – последовал новый нырок в чемодан. – Финну – финка…

Куусинен был уже научен опытом предыдущих подарков, и потому тут же принялся вертеть подарок в руках, ища необычные дополнения к ножу.

– Верной дорогой идете, товарищ, – засмеялся Белов. – Вот тут…

В рукоятке оказался ствол калибра 7,62, под патрон ТТ.

– Надежный НРС [113] НРС – нож разведчика специальный (стреляющий). , – сообщил Саша. – Перезаряжается выниманием ствола из рукоятки. Когда-то… В общем, надежная игрушка…

– Спасибо, – искренне поблагодарил Куусинен. – Мы такими потом вооружим наших ребят, которые в Суоми пойдут. Им пригодится…

– А тебе, товарищ Христо, вот это… – Александр достал из чемодана «Вальтер Модель 6». Металл пистолета был фосфатированным, поэтому выглядело оружие весьма импозантно: коричнево-золотого цвета, с толстым цилиндром глушителя. – Тут вроде необычного ничего нет, но и такого тоже ни у кого нет. Затвор громче щёлкает, чем выстрел… – Он чуть не силой впихнул пистолет в руку отнекивающемуся Боеву. – Бери, Христо, бери. Себе мастрячил, да он мне малость не по руке…

– …Товарищ Сталин, – Белов, чуть запыхавшийся, улыбавшийся во всю ширь лица и явно довольный хорошо сделанным делом, стоял на пороге кабинета. – Разрешите доложить!

Белов внутренне ожидал всякого. И разноса с последующей отправкой в места тихие и спокойные, и просто головомойки, и вообще ожидал всякие ужасы. Но тем не менее ни о чём не жалел. Не будет в этой истории концлагерей и газовых камер, и вообще много чего. Так что он вполне был готов заплатить за успешность этой операции жизнью.

Но Сталин не кричал. Он спокойно и размеренно высказывал, что он думал по вопросу дисциплины Александра и некоторых других несознательных товарищей.

Когда Иосиф Виссарионович сделал паузу, чтобы ответить на телефонный звонок, Александр поспешил перехватить инициативу.

– Товарищ Сталин, дайде, я, когда писал о Великой Отечественной, наверное, не всё или не так расписал. – Он твёрдо взглянул в тигриные глаза вождя и продолжил: – Хочу рассказать про один эпизод. Когда фашисты взяли в блокаду Ленинград, там начался голод. Возили продукты и самолётами и машинами по льду Ладоги, но огромному городу этого, конечно, было мало. И люди просто умирали от того, что им было нечего есть. Приходит мама домой, а дети уже окоченели. Или дети просыпаются, а мама – нет. Восемьсот семьдесят два дня голодного ада, под бомбёжками. Погибло тогда полтора миллиона человек. В основном детей, стариков и женщин. Их просто заморили голодом эти… цивилизованные европейцы. Хотите, процитирую на память дневник Тани Савичевой, которая записывала, когда умирали её родные? День за днём, смерть за смертью. – Он прикрыл глаза: – «Женя умерла 28 декабря в 12 часов утра 1941 г. Бабушка умерла 25 января в 3 часа дня 1942 г. Лека умер 17 марта в 6 часов утра 1942 г. Дядя Вася умер 13 апреля в 2 часа ночи 1942 г. Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942 г. Мама – 13 мая в 7 часов 30 минут утра 1942 года… Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня…» – Он снова открыл глаза и в упор посмотрел на Сталина ТАК, что тот невольно отвел глаза. – Да если бы я мог, то не взорвал эту нацистскую нежить, а насадил на колья и расставил по всей Европе в назидание. Нелюди… – Александр процедил это слово сквозь зубы. – А заморенные пытками, голодом и издевательством миллионы наших пленных бойцов? А газовые камеры и мыло из человеческого жира? Я бы, товарищ Сталин, их зубами рвал.