Иван Быков - Унаги с маком или Змее-Week

— Есть и такие, которые прикидываются идиотами. Им так полезнее. Так они свои среди своих. Идиоты на доверии. Они надевают маску кретина при каждом разговоре и со временем настолько привыкают к своему идиотскому симулякру, что уже не поймешь, кто перед тобой, — истинный слабоумный или притвора в маске. Такие люди подобны Джо Неуловимому из старого анекдота.

Нестор всем видом своим показал, что анекдот не слышал и с нетерпением ожидает. Семен благосклонно поведал.

— Два ковбоя едут шагом по прерии на своих кобылках. Вдруг мимо пролетает с улюлюканьем незнакомец на бешеной лошади. Лошадь ржет, а незнакомый ковбой палит во все стороны из пистолетов. «Кто это?» — спрашивает один всадник у другого. «Как, Вы не знаете? Это же Джо Неуловимый!» — отвечает тот. «Неужели его никто не может поймать?» — снова спрашивает первый. «Конечно, могут. Просто он на хрен никому не нужен», — отвечает второй.

Нестор посмеялся. Семен кивком засчитал собеседнику этот легкий протокольный прогиб. И продолжил:

— Так вот, на самом деле, всем все равно, кто перед ними — идиот настоящий или идиот поддельный. Потому что любой идиот всегда будет исходить из того, что его собеседник — идиот без всяких сомнений. Я не слишком часто использую одно и то же слово?

— Есть немного, — согласился Нестор.

— Придется потерпеть, поскольку я еще не закончил. Некоторые стареют, умнеют и тоже заказывают маску идиота у какого-нибудь социального работника. Такие люди достойны всяческого уважения. Каждый должен считать своим святым долгом подыгрывать такому человеку в его старческих прятках. Это своеобразный выход на пенсию. Наверное, достаточно. Dixi! — как говорили древнеримские ораторы. Или Хук! — как говорил Гойко Митич в роли Чингачгука. В общем, я все сказал о первой категории идиотов, о тех, кто не видит явных следствий, вытекающих из явных причин. Но есть и вторая категория.

Семен потянулся, взял бокал и, встав с рабочего кресла, протиснулся между столом и подоконником, чуть не сорвав жалюзи. Найдя место посвободнее, хозяин кабинета повернулся спиной к собеседнику, принял позу Петра I, величественно расставив ноги для устойчивости и задрав подбородок для масштаба, и простер свой взгляд за оконное стекло, на виды осеннего сада. Так, наверное, смотрел император Всероссийский у вод Невы и Ладоги на стены еще не взятой шведской крепости Нотебург, которую потом переименует в Шлиссельбург, «Ключ-крепость».

— Есть и вторая категория идиотов, — повторил Семен Немирович. — Этих, вторых, называют идиотами те, первые, за то, что вторые видят такие причинно-следственные связи, которые первым представляются шизофреническим бредом. И вот этим идиотам второго рода жить среди идиотов рода первого ох, как не просто!

Нестор почему-то вспомнил «Шестое путешествие» Трурля и Клапауция из «Кибериады» Станислава Лема. Только там речь шла о Демонах Первого Рода и Второго Рода. Демон Первого Рода представлял собой «термодинамический perpetuum mobile», а Демон Второго рода был селектором «аутентичной и драгоценной информации».

— Вся жизнь их, — продолжал вещание Семен, — от первой прочитанной и понятой книги до надетой пенсионной маски, а то и до самой смерти, — вся их жизнь — это нескончаемый бой в формате один против легиона. Легко ли было умной Эльзе, которая, по словам матери, «всё понимала, видела даже, как ветер по улице гуляет, и слышала, как мухи кашляют»? Легко ли, скажите, молодой человек, глядя на кирку на стене, видеть, как падает с разбитой головой твой еще не родившийся сын, спустившийся в погреб пива нацедить? Помните, как закончилось у братьев Гримм? «Я ли это или не я?» — спрашивала Эльза у мужа, но Ганс обманул ее. Ни в один дом ее не пустили. Ум — проклятие. Ну, или горе, как писал Грибоедов. И не только в нынешних социальных условиях. Тема вечная и всенародная. Кассандра рыдала, уверяя троянцев в очевидном, но над ней хохотали, как над безумной, а после и вовсе стали держать взаперти.

Семен попытался глотнуть из бокала, но тот был пуст. Оратор вернулся за рабочий стол. Как раз раздался телефонный звонок из под вороха бумаг. Семен Немирович разгреб их. На столе обнаружился телефон. Не мобильный, а стационарный — древний дисковый аппарат. Семен долго смотрел на телефонный аппарат, но трубку не брал. Наконец зуммер стих.

— Не беру по выходным, — пояснил он Нестору.

Нестор решил, что это намек и даже привстал, готовя извинения. Но Семен Немирович остановил его властным жестом: