Василий Сахаров - Северная война

– Чего ты меня под дверями караулишь? Что-то случилось?

– Нет. – Гаврила покосился в сторону храма Яровита и качнул головой: – Просто утром на малом шнеккере гость прибыл, и я не знаю, как к нему относиться.

– Кто таков?

– Волхв Яровита из Кореницы, зовут Войдан Лебедян.

– Где Лебедян сейчас?

– Беседует в храме с варогами, которые в походе были.

– Обо мне спрашивал?

– Да. Я сказал, что ты отдыхаешь.

– Ясно. К нему относись как к своему. Но присматривай, мало ли что.

– Понял.

Довмонтов замолчал, а я задумался. Половина дня уже практически позади, но летний день длинный, так что успеть можно многое. И чем же мне сегодня заняться? Дел много, так что начну с самого главного. Сначала взгляну на наёмников, которых ладожские Соколы привезли, и посмотрю, что они за люди. Затем навещу Рудольфа Плитерсдорфа, который вместе с десятком других пленников, тех что попроще, томится в темнице. Потом пообщаюсь с Лебедяном, который наверняка не просто так у меня появился. А ближе к вечеру переговорю с Ореем Рядко и алхимиками. Для следующего похода нужны гранаты и пороховые бомбы, так что пусть доложат об их запасах. Таков план на сегодняшний день.

– Гаврила, – посмотрел я на Довмонтова, – наёмники из Новгорода где?

– В казармах, – ответил он.

– А почему не в поле?

– Дык, Вадим Андреевич, я подумал, что ты им смотр устроишь. Был не прав?

– Прав, Гаврила. Пошли в казарму.

Вместе с несколькими охранниками и Немым мы покинули подворье. Прошли по узкой городской улочке и, спустя несколько минут, оказались перед казармой новичков, продолговатым деревянным бараком, который имел небольшой плац и был окружён невысоким частоколом. Довмонтов вызвал временного командира наёмников, беглого суздальского боярина Николу Кривича, полноватого, но весьма подвижного брюнета с крепкими руками и суровым выражением лица. Я познакомился с сотником, поговорил с ним и велел строить людей. Как в моей дружине проходят построения, Никола и его воины уже знали, а потому не мешкали. Вскоре передо мной предстало сто пять человек в полном боевом вооружении, и увиденным я был доволен. Вояки в отряде оказались справные, хотя и из разных концов Руси. Кто из Киева, кто из Владимира, Суздаля и Рязани, иные из Турова и Чернигова, а другие из Полоцка и Смоленска. Все они прибыли в Рарог с одной целью – заработать. Однако я был уверен, что если кто-то из них уцелеет в боях с католиками, тот осядет на острове.

Смотр шёл своим чередом. Я опрашивал дружинников и сканировал их чувства. И тут произошло то, чего я не ожидал, но к чему всегда был готов.

– Бей! – разнёсся над плацем крик одного из наёмников, кряжистого сорокалетнего мужика, который стоял в паре метров от меня.

Он, быстро выхватив из ножен меч, вскинул его над головой и кинулся на меня. Одновременно с ним ещё два бойца, молодые русоволосые парни, выскочили из строя, и у каждого в руке было обнажённое оружие. Они действовали чётко и быстро, но я был настороже, и изображать из себя мальчика для битья не хотел.

«Убийцы!» – мелькнула в голове мысль, и не успел мой разум решить, что же делать дальше, как тело само отреагировало на опасность.

Правая рука согнулась в локте, и я упал на твёрдый грунт. Меч первого противника вспорол воздух и вонзился в землю. Я перекатился, рывком поднялся на ноги, а передо мной уже второй убийца. Он хотел достать меня выпадом, но я скользнул ему навстречу, левой рукой перехватил сжимающую меч кисть противника, а правой ударил его в челюсть. Удар был хорошим. Кость треснула, и мой новый удар опрокинул его наземь. Убийца начал оседать, а моё чувство самосохранения взвыло: «Сзади! Берегись!»

Прыжком я ушёл в сторону, обернулся и увидел третьего противника. Он свой удар смазал, и в прыжке я обеими ногами вдарил ему в грудь. Воин отлетел назад и упал на спину. Я обернулся на первого врага, того самого, который отдал команду меня убить, и обнаружил, что его опасаться не стоит. Довмонтов и Кривич уже вдвоём насадили его на клинки, и тот истекает кровью под их ногами.

Снова я выжил, опасность миновала, и можно было радоваться. Но это чувство придёт позже, а в тот момент я был зол, потому что на меня посмели напасть в моём логове, и этим подлые твари нарушили моё душевное равновесие! За это они должны ответить, и, упав на грудь ближайшего противника, который пытался встать, я стал его избивать. Кулаки опускались на лицо убийцы и ломали его кости. Кровь убийцы летела на мою рубаху, а я себя не контролировал и кричал: