Виталий Храмов - Сегодня – позавчера

А! Хрен с ними со всеми! Я здесь и сейчас. Тут мои ребята, что в рот мне заглядывают, ждут чуда, там Ё-комбат, фундаментальный мужик, а там – ВРАГ! Всё просто. Пойду лучше к комбату. «Перетрём» дела наши скорбные.

На рассвете меня растолкали. Оказалось, я уснул, сидя в окопе, уткнувшись каской в стену окопа. Блин! Лучше б лёг. И бронник снял. Всё тело затекло, болело. А, да, я же не собирался спать. Вот и трубка валяется – я присел покурить. Так и уснул.

– Едва нашли тебя, старшина. Семёнов с ребятами вернулись.

– Что-то я всё прозевал. Как сходили?

– Нормально. Все вернулись. Несколько танков дожгли. Немец на это сильно осерчал – минами долбил и долбил.

Это тоже была моя идея. Я постоянно помнил о прочитанном однажды опусе в Интернете о феноменальной эффективности работы гитлеровских ремонтников. И хотя мы пока не видели ни одной попытки отремонтировать или утащить с поля боя танк, поделился своей озабоченностью с Шилом. Он собирался на «охоту» на вчерашнее поле боя, обещал «перевести» подбитые танки из категории ремонт-нопригодных в утиль.

Небо было ясным, облачность была не сильной. Беда! Заметно похолодало. Меня со сна даже затрясло – продрог. Стал потягиваться, разминая затёкшие мышцы.

– Тихо-то как! – почему-то шёпотом сказал боец, что меня разбудил.

– Это ненадолго, – ответил я ему.

Полустанок, высотка, поле, полотно и дорога выглядели безлюдными. Кого смогли – потемну отправили на восток. Остальные, скорее всего, – спали. И это правильно. Три бессонные ночи, двое суток боя, сотни тонн перелопаченной земли – пусть хоть чуть отдохнут. Пойду-ка я меры маскировки проверю, пока можно что исправить.

Наш батальон и один из батальонов дивизии – всё, что осталось здесь. Дивизия отошла ночью, исполняя приказ на выравнивание линии фронта – севернее враг очень уж далеко продвинулся. А нас оставили прикрывать отход.

Обошёл, сделал несколько замечаний, сонные, уставшие бойцы безропотно стали поправлять. Обход закончился в «Тарасовой яме» завтраком. Оскальдович не уехал, остался, доброволец херов. Сейчас он кормил завтраком, по объёму превышающим суточную норму, всех желающих. А мне из термоска налил кофе. Я его душевно поблагодарил, похвалил.

– Не за что. Вот если бы был настоящий кофе, тогда бы!.. А это – немецкая подделка.

– Был бы у бабки жезл, была бы она дедкой. Я и не заметил разницы, думал – настоящий кофе.

– Настоящего, сразу видно, не пробовал.

– Вполне возможно. Ты мне лучше скажи – ты на хрена остался, доброволец хренов?

– Это как это? Кормить вас остался, воевать.

– А то мы без тебя не поедим и не повоюем! Сказано тебе было отходить!

– Обижаешь ты меня, Виктор Иваныч! Что я, хуже других? А-а! – он махнул рукой, отошёл. Правда, обиделся, ты глянь-ка!

Я допил кофе, собрался, распихал сухпай по периферийным карманам, подошёл впритык к повару, громко зашептал ему на ухо:

– Слушай мой приказ, Оскальдович! И если меня хоть чуть уважаешь – исполни! Как тут закончишь – сразу уходи на лесопилку. Там Кадет за старшего, помоги ему. Мы туда после боя отойдём, но будем уже в окружении. Будем по тылам врага прорываться, твои способности нам очень пригодятся. Поэтому тут мы и без тебя управимся, а вот там без повара нам трендец! Надеюсь, ты меня правильно поймёшь! По лесам натощак много не прошагаешь.

– Я тебя понял, Витя, всё сделаю. Ты только вернись.

– Это уж как получится. Давай простимся на всякий случай, брат!

Мы обнялись.

Восток окрасился в красное, когда я пришёл на новый НП комбата.

– Утро доброго, – пожелал я.

– Скоро прилетят – пожелают «доброго утра». Пулемёты я отправил вместе с «мухоморами», зенитки поставил на прямую наводку, замаскировал. Беззащитны мы будем.

– Это не есть хорошо. Но зенитки – не панацея. Сбить самолёт с земли непросто. Танки – важнее.

– Я тоже так решил. Души убитых в бомбёжке опять на мне повиснут. Возвращайся в роту. Предстоящим боем руководить не получится – резервов у нас нет, а они такой массой навалятся, что сомнут сразу.

– Посмотрим. Куда делись мои спецы? Команды Шила и Лешего?

– В тылу я их посадил.

– И где у нас будет тыл?

– Кромка леса. Отход прикроют. Всё, старшина, свободен.

Я сидел в своём дзоте-НП и тихо охеревал. Правильно сказал техник из фильма «В бой идут одни старики» – самое плохое на войне – ждать. Сидел и ждал немца. От нервов уже и автомат перебрал, и гранаты по два раза переложил, все рожки патронами забил, а немец всё не начинал. И уснуть я уже не мог!