Андрей Посняков - Мятежники

– Ползи к оврагу, там укройся и жди!

– Но, мой господин…

– Я кому сказал? Ползи!

Лита едва успел скрыться за кустами дрока, как уже налетели враги, окружили, навалились со всех сторон. Длинный меч Виталия порхал над головой ласточкой, разил, словно бы налившись гневом. Вот один враг упал, второй – отпрянул, третий завыл, повалившись в кусты…

Место упавших тут же заняли другие, и Беторикс действовал, как машина, отлично отлаженная машина смерти – ну как еще назовешь бывшего гладиатора?

Удар! Удар! Удар!

Да сколько же вас здесь?

И вдруг…

– А тут весело, парни!

Насмешливый голос из тьмы. И громкий пьяный хохот. Не те ли это люди, что только что орали песни?

– Всей кучей на одного? Ай-ай-ай, не очень-то это честно. Прямо сказать – не по-благородному.

– Шли бы вы лучше отсюда!

– Э! Ты это кому сказал, чучело?

Звякнул клинок. Еще один! Еще! И вот уже все вокруг зазвенело, захохотало, захрипело, завыло…

Вот это началось месиво, вот это мясорубка! Летели вокруг кровавые ошметья, меч Беторикса стал красным от крови, и темный азарт убийства охватил его душу. Он бил, машинально, не думая. Сжимающая разящий клинок рука действовала сама собою, безжалостно и жестко – как учили в гладиаторской школе, как бьются на арене под хохот и гвалт сидящей на трибунах толпы.

Враги не выдержали, дрогнули и – кто уж успел – бежали.

А те, кто остался, эти выпивохи… выходит, они теперь стали – друзья?

Первый луч восходящего солнца, пронзив черные кроны, разогнал тьму… впрочем, особой-то тьмы не было давно уже…

– Я вижу, мой меч не скучает без дела! – обернувшись, заметил предводитель «друзей».

Нетубад!!! Конечно, Виталий тут же узнал своего спасителя… и бывшего недруга, врага.

– Благороднейший Нетубад! Кого я вижу?!

– И ты здравствуй, извини, имя твое запамятовал… да и выпил сегодня немало.

– Меня зовут Беторикс, – молодой человек вежливо наклонил голову. – Беторикс из рода мандубиев.

– Слыхал про славных мандубиев! – благороднейший Нетубад улыбался так, словно неожиданно повстречал самого близкого родственника.

Виталий даже хмыкнул – можно подумать, это не с ним он не так уж и давно бился не на жизнь, а на смерть. Впрочем, среди «благородных» такое поведение следовало признать обычным, и кодекс поведения средневекового рыцаря, как видно, много чего заимствовал не только от германцев, но и от галлов.

Что и говорить, благороднейший Нетубад поступил сейчас очень благородно… как и положено благородному – такая вот тавтология выходит.

– Однако мы зря тут стоим, – вытирая с клинка кровь, заметил неожиданный спаситель. – Местные жрецы – народишко по большей части гнусный, жадный и подлый – сейчас приведут воинов. Наши лошади… м-да… вряд ли мы тут их сейчас найдем. Или… – Светлые глаза Нетубада сверкнули. – Или сразимся со всем войском славного Верцингеторикса и погибнем весело и с честью?! Ты как, благородный Беторикс?

– Нет уж, – оглядывая выпивох (не так-то их оказалось и много, всего-то полтора десятка человек), цинично ухмыльнулся Виталий. – Помирать нам рановато, есть у нас еще дома дела.

– Угу, – Нетубад согласился легко – сражаться, так сражаться, уйти – так уйти. – Только как мы отсюда выберемся? Все дороги уже перекрыты.

Беторикс пригладил волосы:

– Знаю тут одну тропку… Давайте за мной.

Ближе к полудню аспирант-социолог Виталий Замятин и его новые друзья – воины-отморозки благороднейшего галльского аристократа Нетубада из рода Рыжей Лисицы – мирно сидели во дворе отдаленного заезжего дома некоего господина Фердонга, человека с виду угрюмого и нелюбопытного, но, как пояснил Нетубад, – «доброго и верного парня».

«Добрый и верный парень» – тучный, самого подозрительного вида верзила лет сорока, с руками-оглоблями и черной, как смоль, бородищей, первым делом поинтересовался: а осталось ли у благороднейших чем заплатить?

В ответ на эти слова Нетубад с хохотом швырнул монеты, как успел разглядеть Беторикс – римские серебряные сестерции. Целую пригоршню. Откуда у этого черта сестерции? А откуда угодно, скорее всего – просто ограбил кого-нибудь.

– Нет, никого я не грабил, – благороднейший предводитель бродячей шайки словно бы подслушал мысли и, посмотрев на Виталия, с гордостью выпятил грудь. – Я их сам чеканил… Мой кузнец. О, он такой великий мастер… Вот этот меч… мой и тот, что я тебе подарил – его рук дело! Его молота, его наковальни! Вот взгляни-ка…