Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

В кабинете вдоль стен стояли высокие, до потолка, книжные шкафы, заполненные рядами книг по разной тематике и на десятке иностранных языков. Для устойчивости шкафы были прикреплены к стенам особыми кронштейнами. На стенах висели картины. Я, конечно, не большой специалист в живописи и антиквариате, но в большинстве своем это были подлинники XVIII–XIX веков. За одним из книжных стеллажей в нише нашлась немаленькая коллекция антикварного боевого европейского контактного длинноклинкового колюще-режущего и рубяще-режущего холодного оружия XVI–XX веков. Среди всего этого великолепия выделялось несколько испанских даг и шпаг типа reitschwert (буквально: «меч всадника») начала XVI века со сложной гардой и кольцом пас-дане (кольцо на боку крестовины меча или кинжала, расположенные перпендикулярно оси клинка), произведенных мастерами в Толедо. Гарда и клинки шпаг были украшены чеканкой и резными узорами, позолотой, чернью. На эфесы были нанесены тончайшая искусная гравировка, узорчатая резьба и сложнейший орнамент. В рукоять были вправлены драгоценные камни. Это великолепное оружие хранилось в деревянных футлярах, обтянутых снаружи кожей, а внутри темно-малиновым бархатом.

Найти эту нишу мне помог Перстень. Я найти замаскированный рычаг, открывающий нишу, не смог бы никогда. Не было никаких зацепок для глаза. Рассматривая книги на одном из стеллажей, левой рукой случайно оперся на полку. Каково же было мое изумление, когда Перстень стал нагреваться. Столько времени с ним ничего не происходило (кроме изменения цвета камня), а тут так неожиданно он стал теплым и выпуклым. От неожиданности я резко поднял руку и случайно задел упор полки. Практически сразу на противоположной стороне два стеллажа разъехались в стороны, открывая нишу с «холодником». А я-то все удивлялся, почему на стеллажах у той стены книги стояли в один ряд. Разобраться с коллекцией так и не удалось. Все времени не хватало. Так, всего несколько раз подержал в руках пару кинжалов, шпаг, палашей и шашек.

Вообще, от увиденного тогда у меня сложилось ощущение, что бывшие владельцы квартиры вышли из нее всего на несколько минут и скоро должны вернуться. Об этом говорили тапочки, стоявшие в тумбочке у входа, запас продуктов первой необходимости в кухонном шкафу, чистое постельное белье, переложенное сухими цветками от моли. Кто был хозяином квартиры, было непонятно. Если судить по книгам, то это был минимум профессор МГУ с кафедры истории или обществоведения, знавший десяток иностранных языков, в том числе и несколько «мертвых». В то же время коллекция оружия говорила о человеке с военным прошлым. Только такой человек мог так хорошо ухаживать и следить за сохранностью оружия. Со слов домоуправа, он внутрь квартиры никогда не заходил, кто раньше жил в квартире, не знает, так как должность занимает всего полгода. Жильцы поговаривали, что в квартире раньше жил то ли профессор, то ли нарком или еще какой руководитель, но сразу после заселения то ли умер, то ли переехал куда вместе с семьей. А квартиру передали на баланс наркомата. Зная реалии этого времени, судьбу хозяина квартиры можно было попытаться просчитать – или арестован, или… Вот только непонятно, почему в квартире все вещи остались на своих местах, а мебель оказалась без учетных номеров. Да и ценности из нее не были вывезены. Кроме того, в случае ареста обыск на квартире должен быть проведен обязательно, а тут нет даже его следов. Уж я бы следы обыска нашел обязательно, как бы тщательно после него ни убирали. Есть, знаете, практика. Значит, не было обыска, а это странно! Да и вообще слишком много странностей вокруг этой квартиры и дома присутствовало. Например, почему входная дверь квартиры была опломбирована, а не просто опечатана, как это принято здесь. Или вот еще. Планировка моей квартиры явно предназначалась только на одного хозяина, а в нашем подъезде все квартиры были на две семьи (это удалось проверить опытным путем, изучая таблички с фамилиями под дверными звонками). Кроме того, под всем домом находится оборудованное всем необходимым большое бомбоубежище, а все квартиры телефонизированы. Да и вентиляционные шахты были слишком широкими и бо́льшими, чем это требовалось. Вообще у меня было ощущение, что квартира прослушивается, хотя микрофонов я так и не нашел. Может быть, именно из-за этого квартира мне и не нравилась. Поэтому я старался как можно меньше бывать и разговаривать здесь. Наезжал, только когда оставался в Москве. Согласитесь, вести женщину лучше в свою квартиру, чем искать угол не пойми где.