Вячеслав Сизов - Мы из Бреста. Ликвидация

Подняться по широкой лестнице два этажа не составило труда. Мое появление в палате вызвало переполох. Все привыкли, что с ними в одной палате лежал обычный армейский старлей в застиранном нижнем белье, такой же, как все, периодически зануда и заумник, но в принципе неплохой парень, которого сегодня выписали. А тут заходит в новеньком обмундировании тот же «старлей», но уже в звании майора, к тому же со звездой Героя Советского Союза на груди. От этого народ был в легкой панике и шоке. Некоторые даже наезжать за неудачную шутку хотели, да вовремя одумались. Первым все понял старший политрук:

– Ну ты, Вовка, даешь! Пограничник, мать твою! Мы тут соловьями разливались о своих подвигах и наградах, а у него своих подвигов как грязи! Чего раньше-то молчал и всем голову морочил?! Ладно, не отвечай, и так понятно, – сказал Иван Тимофеевич, рассматривая меня. – Давно получил? За что?

– Осенью. Особо рассказывать нечего. Воевал, как все, – ответил я, давая остальным парням рассмотреть и потрогать руками медаль.

– Понятно все с тобой, партизан. Куда теперь?

– Пока к себе, а дальше как скажут.

– Номера наших полевых почт у тебя есть. Так что спишемся. Ты, парень, на нас не обижайся и не забывай, плохим словом не вспоминай, глядишь, где еще встретимся. Мир-то имеет форму чемодана, на каком-нибудь из его углов обязательно встретимся.

– Спасибо на добром слове, домашний адрес и номер полевой почты у вас есть. Так что, будет возможность, пишите. Буду рад получить от вас весточку.

Долго пообщаться нам не дали. Санитарка разогнала, готовя мою бывшую кровать к приему очередного раненого и заодно поругавшись на меня за хождение в сапогах по палате. Тем не менее парни, что были на ногах, проводили меня до первого этажа. Дальше их дневальный не пустил.

У меня оставалось еще одно дело, которое обязательно нужно было сделать, – попрощаться с Ирой. О том, что меня выписали, я ей успел сказать сразу после комиссии. По дороге на склад и обратно я заходил к ней в санитарскую, но мне сказали, что она на операции. Время ускоренными темпами приближалось к вечеру, на улице ветер весело гонял снежинки и качал макушки деревьев. Хоть меня никто и не гнал, но надо было покидать гостеприимные стены госпиталя. Пока я отсутствовал, Дима решил вопрос насчет ужина, накрытого у него в кабинете. Ничего излишнего на столе не было – картофельное пюре, немного серой квашеной капусты, два тонких кусочка хлеба, чайник и по два кусочка сахара на брата. От полученных мной в госпитале запасов продовольствия Козодаев категорически отказался. В качестве доппайка пошли моя фляжка с коньячком и маленький кусочек домашнего сала из запасов сержанта. Ужин прошел в дружеской обстановке. Сержант ГБ попросил походатайствовать насчет перевода его в войска, а лучше всего забрать к себе в часть на любую должность. Парень он неплохой, мне такие в батальоне очень даже требуются. Пообещал. На всякий случай написал короткое письмо Ирине и попросил Козодаева передать ей. Особого желания сидеть на вокзале и ждать поезд, конечно, у меня не было, но и не хотелось злоупотреблять сидением в чужом кабинете. Мало ли какие дела у парня на сегодняшний вечер запланированы (видел я тут недавно его планы – невысокую, фигуристую, конопатую и очень симпатичную медсестру из терапии), а я ему их срываю. Поэтому мы стали прощаться. Дима предложил меня проводить, но я отказался. Что я, дорогу сам не найду? Или не в этом городе родился? Не затягивая прощания, перепоясавшись портупеей и подхватив рюкзак, я пошел к выходу на улицу, оставив сержанта одного.

Уже у поста дневального рядом с выходом на улицу меня догнала бежавшая по лестнице в распахнутой шинели, с портупеей и шапкой в руках Ирина. Она словно вихрь пронеслась по ступенькам и сразу же набросилась на меня:

– Володя, прости! Ты чего меня не дождался? Мне дали увольнительную до утра, и я хочу тебя проводить. Надеюсь, ты не против?

– Нет.

– Ты мне, кстати, кое-что обещал. Так что, по-моему, пришло время выполнять. У тебя поезд во сколько?

– В девять.

– Совсем хорошо. У нас в запасе есть еще несколько часов. Как раз успеешь у меня погостить. Или тебе хочется мерзнуть на вокзале?

– Нет, я лучше выполню обещанное.

– Вот и отлично. Тогда вперед, товарищ майор!

Запахнув шинель, застегнув ремень, поправив шапку и подхватив меня под руку, она потянула меня мимо дневального на улицу.

Мы шли по заснеженным улицам моего родного города. Вроде наступила календарная весна, а снега все еще было по колено. Метель бросала снег в лицо, качала уличные фонари и не давала смотреть по сторонам. Тем не менее мне интересно было оглядеться вокруг. На улице народа практически не было. Оно и понятно – метель, да и рабочий день. Дважды попадались армейские патрули, проверявшие документы у редких военных. Но это было понятно – рядом, на Ленинской площади, находится комендатура гарнизона и здание облвоенкомата. Драмтеатр стоял с продырявленным боком – весь правый корпус его был разбит, осталась только передняя стенка. Мороз не отпускал, да так, что пришлось останавливаться в подворотне и опускать на шапке уши. Идти было в принципе недалеко, всего пару километров, и мы перебежками старались поскорее добраться до дома Иры. Свернув на Комсомольскую, наконец смогли отдышаться. Здесь было значительно тише. Пройдя по узкой тропинке мимо десятка домов, мы остановились у низкого палисадника, за которым стоял покрашенный зеленой краской небольшой деревянный дом под шиферной крышей и с застекленной верандой. За домом в глубине сада из-за покрытых снегом яблонь виднелось несколько хозяйственных строений. К дому вела расчищенная дорожка. Ира открыла калитку и пошла вперед.