Юрий Иванович - Раб из нашего времени. Книги 1 -7 (СИ)

Но, рассмотрев меня при электрическом свете, она на время забыла о своих угрозах. Да и кушать мне не дали, пока я не помылся в бане, не переоделся в чистое и мне не поменяли повязку на руке. Машка лично осмотрела и легонько прощупала рану, задавая вполне уместные вопросы, как, чем ранило, когда это произошло, и вынесла окончательный вердикт:

– Неприятная рана, но ничего страшного. Заживет как на собаке! К столу!

Лисички к тому времени уставили стол моими любимыми блюдами, и я с такой яростью набросился на еду, что даже у подруг аппетит разыгрался, и они деловито со мной за компанию еще раз поужинали. Видимо, крепкий кофе в моем организме еще действовал, потому что, несмотря на расслабленность и осоловелость, я нашел в себе силы подняться на чердак, присоединить видеокамеру к компьютеру и начать свой рассказ, попутно комментируя кадры на экране:

– Вот так он и выглядит, дикий мир без единого разумного существа.

А вот так смотрится тот выступ, на который я шагнул и чудом не сорвался ни назад, ни вперед. Ага, высоту вы правильно угадали: почти пятьдесят метров.

Ну и здесь вы можете отчетливо рассмотреть высохшую мумию незабвенного Яшки. Как видите, он оказался менее удачлив и более самонадеян, чем я. Царство ему небесное.

Причем о своей лжи по поводу проникновения мужчин я до сих пор так и словом не обмолвился. И всеми силами старался избегать этой темы.

На кадрах с озером я возбудился неимоверно. И с придыханием стал работать мышкой и клавиатурой, стараясь вычленить и рассмотреть то чудовище, которое нанесло мне обидную рану, утащив флягу с бечевой. Притихли и девчонки со своими вопросами, наконец-то осознав в полной мере, как мне пришлось там трудно и чего мне все совершенные подвиги стоили.

– Эх, выше бы камеру поставить! – досадовал я. – Был бы угол круче, сразу бы гадина зафиксировалась как на ладони! А так…

Действительно, блики и отблески сильно мешали рассмотреть нечто массивное, затмившее дно и всплывшее кверху. Но скорее всего, это тело было единым, округлым, более пяти метров в диаметре и весом не менее нескольких тонн. Если, конечно, это нечто не было какой-то аморфной медузой или стайкой маленьких, плывущих плотной тучей рыбешек. Но последние исключались по причине необычайной силы, которая дернула за бечеву. Медуза тоже не могла иметь должного захвата, разве что всплыла пелериной кверху.

– Ничего, в следующий раз обязательно зафиксируем каждую мелочь, – пообещал я, обессиленно откидываясь на спинку стула и шумно выдыхая воздух. – Все, красотки, я падаю от усталости.

Подошедшая сзади Машка крепко прижала мои плечи к стулу:

– Ты забыл про обещанное тебе наказание, раб! Поэтому…

Я воспользовался слишком многозначительной паузой для своего слова:

– Знаете, когда я взбирался вверх и терял сознание, свисая головой вниз, я думал только об одном… – Серьезный тон моего голоса заставил руки, сжимающие мои плечи, расслабиться, а лисичек замереть с приоткрытыми от ожидания ротиками. – О том, что мне без вас в дальнейшем не обойтись. И не только потому, что вы сильнее меня, проворнее и местами даже сообразительнее. – Теперь в мои плечи впились ноготки, но я даже не покривился. – А потому, что мы единая команда. А в единой команде любой должен уважать и ценить мнение своего компаньона. Вне добровольных игр никто отныне не имеет права мне что-то приказывать, чего-то требовать и уж тем более пользоваться в доказательстве своих прав силой. Если хотите побывать в новых мирах, то подумайте над моими словами и постарайтесь согласиться. Иначе…

– Ты нам угрожаешь? – вкрадчиво прошипела Машка.

– Нет, просто очень люблю и хочу, чтобы вы эту любовь оценили и поняли.

– А мы, значит, тебя не любим?

От этого вопроса, заданного со стервозными, скорее даже истерическими интонациями, я так удивился и возмутился, что вскочил на ноги, развернулся к Машке и набросился на нее с обвинениями. Причем таких слов в ее отношении я не позволял себе вслух ни разу в жизни:

– Ты?! Знаешь, что такое любовь?! Позорная сучка, унижающая и оскорбляющая даже Веру с Катей за их полную преданность? Да ты вообще последняя мразь после этого! И…

Дальше у меня вырвалось вообще несколько нецензурных выражений. Видимо, мой нервный стресс, усталость и пережитые за последние дни испытания настолько помутили мой разум, что я уже не соображал, что делаю. В порыве негодования даже подскакивал на месте и топал ногами. Наверное, смотреть на это было со стороны очень смешно: сгорбленный коротышка, с перекошенным от злости лицом, кричит и топает ногами на гордую, величественную красавицу, которой еле-еле достает только до плеча.