Варвара Серебро - Хозяйка мертвой воды. Флакон 1. От ран душевных и телесных

Как полагалось, старосты двух деревень, стоявшие неподалеку, начали справляться о здоровье и благополучии родственников.

– Как ваши поживают, все ли живы и здоровы? – справился у Зорана Горыныча, Деян.

– Слава Семерым, все живы, вот только не все здоровы, – ответил староста Росомах.

– Чего так?

– Да тесть младший, Боровик, коликой мучается. Сильно мучается.

Их разговор заинтересовал Пересмысла, стоявшего неподалеку. Он все же Ведун, а стало быть и целитель. Его кустистые брови слегка приподнялись.

– А где, у вашего тестя колика?

– В кишках, кажись. Все за бок правый держится, не похоже на колику, – Зоран показал на себе, где именно болело у его тестя.

Увидев эти жесты к ним подоспела и Ольга или, как её все теперь называли, Хельга.

– А сильные боли в боку-то? – спросила она у Зорана и уставилась на него, жмурясь от солнца.

Староста от такой наглости поперхнулся.

– Я на врача училась. Разбираюсь немного.

– Что?

– Ну, на лекаря. Терапевта. Очень уж по описанию вашему все это похоже на абсцесс.

Пересмысл и Деян переглянулись.

– Ты, Хельга, объясни, что такое абсцесс, и что за такой терапевт, – попросил Пересмысл.

– Терапевт, это диагност… Не важно, одно, что лекарь и всё… Воспаление у вашего Боровика и, похоже, воспаление аппендикса, – почесала в затылке новая и странная жительница деревни Иволг.

– Апенди… что? – попытался повторить староста Зоран.

– В общем, воспаление рудиментарного отростка в кишечнике. Надеюсь не гнойный, – пыталась объяснить Ольга. Она взяла прутик и начала чертить на песке под ногами пищеварительную систему человека. – Вот это кишечник, это, как раз аппендикс, если он воспалился и его не удалить, то каюк вашему тестю любимому!

Три умудренных жизненным опытом человека вытаращив глаза смотрели на юницу, которой были известны тайны неведомые им ранее.

– Внутриутробный гнойник неизлечим. И если с человеком такое приключилось, дня три-четыре ему мучиться осталось. Как я вам сочувствую, уважаемый Зоран, – уголки губ Пересмысла опустились вниз.

Ольга мысленно усмехнулась на них:

– Его можно удалить и спасти вашего тестя. Вот если бы глянуть мне, – произнесла девушка и затерла рисунок на песке ступнёй.

– Ну что, Зоран Горыныч, позволь-ка глянуть нам на больного. Хельга чужая, у них может и лечат такое, – как можно добрее попросил Пересмысл. Старик не был лишён любознательности и понаблюдать за терапевтом из другого мира ему не терпелось. А что до больного, дак ему уже ничего не поможет.

– Жалко мне что ли, гляньте, коль так хотите. Да только наш лекарь ничего сделать не может, а вот чем эта девушка поможет? – недоумевал Зоран, немного надменно посматривая на странную чудачку с необычным цветом волос.

– Помогу – чем смогу! – ответила за себя Ольга.

Решив все дела и завершив переговоры, Зоран Горыныч отправился домой в Звериное полесье, прихватив с собой двух лекарей из Ивового дола. Они пошли коротким путём, по тропе через сосновую рощу. Тропа была усыпана жухлыми иглами и шишками. Ольга иногда наступала на шишки босыми ступнями и ойкала. Зоран шустро шёл впереди. У старика на ногах были удобные тапки плетенные из лыка. Пятки Ведуна Пересмысла были грубее Ольгиных. Старикан привык без обуви ходить. А вот Ольга все время спотыкалась и ощущала, как её ступни кололи опавшие сосновые иглы.

– Если ты и взаправду училась на лекаря, то это похвально, целители они всегда нужны. Вот ведовству чуток подучиться, – тихо сказал ей Пересмысл. – Ох, и чудна ты, девка!

– Ага, только танцев с бубном мне и не хватает! – поморщилась Ольга и в очередной раз ойкнула и остановилась, чтобы отряхнуть пятки. – Не Ивовый дол, а Деревня дураков какая-то.

Пересмысл поджал губы и затряс бородой.

– Ты, девка, за языком-то следи, а то глядишь и вырвут его!

– Ладно дед, не бери в голову. Это я сгоряча…

– Чего там топчитесь? – окликнул староста Зоран, отошедший достаточно далеко. Голос его эхом разнесся среди красно-коричневых сосновых стволов. – Поторопитесь, мы не гулять идем.

Ольга заметила в низенькой траве несколько кустов земляники с красными ягодами и помчалась их собирать. Мешковатое платье развевалось на ней, как парус. Жадным взглядом она искала любимое лакомство.

– Хельга, пошли, кому сказали. Тебя сам староста дожидается, – поторопил раздраженно Пересмысл. – Что за дурёха, там человек помирает, а она ягоды ищет.

– Подождет… – прошептала недовольно девушка под нос, но увидев, как густые брови у Пересмысла поползли вверх, ответила: – Иду, деда, иду!