Алексей Борисов - Смоленское направление. Кн. 3

— Что может этот Андрей? — Пренебрежительно отозвался о третьем сыне Ярослава, Гюнтер, — Ему двадцать лет, в Новгороде удержаться не смог, дружина мала, его никто не знает.

— Не скажи. Он может собрать суздальское ополчение и выставить две тысячи ратников на лошадях. А ещё, он прекрасно понимает, что после смерти отца, титул Великого князя может достаться не старшему из братьев, а наиболее удачливому. Тут уж каждая мелочь важна.

— История с собачкой. — Тихим голосом, как бы мысли вслух, проговорил Гюнтер.

— Что за собачка? — Не понял я.

— Это так, к слову. Не так давно, я Пахому Ильичу рассказывал про одного хитрого кардинала и не менее хитрого императора. — Штауфен усмехнулся, — Пообещать обеим, — это мысль!

— Путь тупиковый, но сейчас наиболее выгодный. Человеку, у которого уже есть власть, интересно только одно — иметь ещё больше власти. Что ты им сможешь предложить?

— Славу! Именно славу, Алексий. Для начала, я напишу письмо епископу. В нем, намекну, что действую с ведома Рима. И всё это, — Гюнтер обвёл пальцем по кругу, — Только для одной цели, Северная Русь должна стать католической. И любые попытки препятствовать мне, — наносят ущерб общему делу. Понтифика нет, проверить он не сможет, отец здорово постарался с кардиналами, так что, должно сработать.

— А кто отвезёт письмо?

— Воинот. Помнишь, я рассказывал тебе про его друга, Геца.

— Монах, который умер на переправе?

— Да, только не на переправе, а возле неё. Но это к делу не относится. Мне с самого начала показалось слишком странным, что Гец, устроивший аудиенцию у императора всего за один день, пусть и для посланца от сына, так легко согласился сопровождать своего старого друга в дремучие леса Руси. Гец совсем не простой монах. С Воинотом он поехал по приказу. Я подпишусь под письмом как наместник области, а барон покажет епископу специальный значок, так заботливо спрятанный монахом в своей фляге.

После этих слов, Гюнтер сходил к сундуку, покопался там и вытащил предмет, похожий на пятисотваттную лампочку, оплетенный тонкой лозой. Встряхнув и внимательно прислушавшись, Штауфен нажал на днище и потянул на себя, нижняя часть фляги, где проходила оплётка в виде косички, отошла и на стол вылетела толстенькая овальная монетка. На торцах кругляшка имелись два отверстия, из которых выглядывала проволочка.

— Посмотри, Алексий. Это знак юстиция. Вот что монах вёз в Самолву. Видишь, — Гюнтер указал пальцем на аверс печати, — Это копия печати отца, а на обратной стороне, символы правителя провинции.

— Ты хочешь сказать, что Фридрих предусмотрел даже такой вариант, что твоё княжество вольётся в империю?

— Не исключено. Но сомнения у него оставались, вот и послал он своего человека.

— С этой стороной понятно, а что насчёт славы?

— Славу можно получить несколькими способами. Сделай свою страну процветающей, и тебя станут славить. Убей тысячи людей, и слава вновь у тебя. Что проще? — Гюнтер сделал паузу, и ответил, — Я предложу двум братьям одно и то же. Базу для похода на Дерпт, которую все будут считать территорией империи.

Я крутил в руках печать юстиция, и мне не давало покоя только одно: — Гец должен был иметь какой-то свой, ему принадлежащий предмет, выпущенный ограниченным количеством и известный немногим людям. Как-то должен же был он отличаться от остальных чиновников.

— Гюнтер, где вещи умершего монаха? Надо всё внимательно осмотреть, искать какую-нибудь мелочь, то, что всегда в обиходе. Что-то должно быть ещё.

— Его вещи здесь, в сундуке Воинота. Знаешь, я, конечно же, могу покопаться, но лучше попрошу это сделать своего барона.

Берлихинген пришёл через пятнадцать минут. Сама затея ему не понравилась, но перечить не стал. Вывалил все вещи и разложил их на столе маленькими кучками.

— Я хоронил его голым, в одном саване. Он святой человек, пройдёт время, и люди станут молиться ему. Святоши подделывают реликвии, а настоящие — вот они.

Перетрогав все складки одежды, чуть ли не распоров сандалии и разобрав посох, который оказался тайником, мы ничего не нашли. Как вдруг, Нюра обратила внимание на две монеты. Это были золотые августалы. На одной из них надпись была стандартной и заканчивалась буквой 'G', а на другой отчётливо можно было прочесть: IMP ROM CESAR AUGUSTUS.

— Это то, что мы искали. — Обрадовался я, — Видите, на этой монете, в последних двух словах нет сокращения. Это и есть тот значок, по которому нужный человек поймёт, кто перед ним.