Дмитрий Старицкий - Горец. Гром победы

Вокруг палатки на расстоянии двадцати метров стоит моя личная охрана. Так можем не беспокоиться, что нас кто-то подслушает. Но все равно офицеры нет-нет, да и прибегали к эзопову языку.

Начальник штаба протер покрасневшие от недосыпа глаза и промолвил устало:

– Ничего нового мы уже не придумаем, комбриг. Лег бы ты да поспал часа четыре. Нельзя так себя выматывать перед боем. На сам бой ничего не останется.

– После победы отдохнем, – отмахнулся я. – Что жандармы? – поднял я взгляд на начальника разведки.

– Отловили около временного расположения пяток каких-то совсем левых людей. Вроде как местные. Но до войны это республиканская территория была, так что… – сделал он непонятную фигуру правой кистью руки.

– Допросили? – не отставал я.

– Как водится. Одно талдычат: «Знать ничего не знаем, хворост собирали». А бить их вы запретили.

– Изолировали?

– Так точно. Специально блиндаж особый заранее выкопали. Там и сидят.

– Завтра с утра отпусти их с извинениями.

– Но… – Второй квартирмейстер хотел еще что-то добавить, но я его прервал:

– Вот именно… Даже накорми, прежде чем отпустить, – ответил я. – Где зампотех?

– Простите? – переспросил начальник штаба.

– Бригадный инженер где? – поправился я.

– Фары проверяет на наличие карбида, – ответил его непосредственный начальник, первый квартирмейстер штаба.

– Что у нас с закладками?

– Все по плану, командир. Все заранее исполнено, – доложил первый квартирмейстер, отвечающий за снабжение и вообще тыловые службы.

– Так что? Лес закрываем, комбриг? – Это опять начальник штаба голос подал.

– Рано. Рано. Рано… – пробормотал я. – Нет еще нужной активности противника. Как там мосты?

– Судя по тому, как работают приданные нам саперы, то к указанному сроку мосты будут готовы, – ответил первый квартирмейстер.

– Вот и солнышко появилось, – обрадовался начальник штаба и стал гасить керосинки. – Зовите телефонистов обратно.

– Солнышко – это хорошо. Это вовремя, – улыбнулся я.

Как же быстро может надоесть хмурое небо.

Паролет стоял на лугу, сливаясь своим осенним камуфляжем с ближайшей рощицей. Снизу его покрасили в «голубое небо». Точная копия моей первой модели, только двухместная. Биплан с толкающим винтом на высоком четырехколесном шасси.

– Ну что, мичман, птичка к полету готова? – спросил я, не сходя с коня, летчика, который ходил и пинал сапогом гусматик на высоких спицованных колесах.

Слез с седла и отдал повод денщику.

– Так точно, командир, только что по второму разу все проверил. Можно лететь.

Паровая машина уже работала, периодически спуская с шипением тонкие струйки избыточного пара. От самого парогенератора никакого шума слышно не было.

– Тогда полетели, ты за штурвалом, а я сегодня за наблюдателя, – заявил я, снимая шинель и принимая от денщика меховую куртку, деревянную кобуру пистолета Гоча и ППГС.

Лицо мичмана украсила дурацкая улыбка.

– Да, да… ты за штурвалом, – подтвердил я. – Доверяю. Только оружие не забудь. Вдруг придется на вынужденную садиться.

Мичман махнул рукой, и к нам подбежали штатные заводские механики. А я полез в гондолу на переднее сиденье. Кабиной это сооружение назвать было трудно. Прям самолетик на качелях в детском парке.

– Как пар? – крикнул мичман механикам, закрепляя у себя в кабине автомат.

– Давление достаточное, – услышал я ответ.

– Стопор?

– Свободный.

– Контакт!

Пропеллер с легким скрипом повернулся за моей спиной.

– Есть контакт, – крикнул механик.

– От винта!

– Есть от винта.

Пропеллер закрутился с шуршащим шумом большого вентилятора. Рева мотора, как на двигателях внутреннего сгорания, не было. Не ощутил я и сильной вибрации. Паровоз и тот больше шума производит.

– Колодки убрать, – продолжал командовать пилот.

Механики потянули веревки, освобождая колеса от тормозных колодок.

Самолет двинулся вперед, слегка подпрыгивая на кочках. Набрал скорость на лугу и легко оторвался от земли.

Когда набрали первую сотню метров высоты на пологой глиссаде и пошли на разворот с легким креном, я похвалил летуна.

– Молодец, мичман, хорошо взлетел. Который полет?

– Двадцать девятый сегодня будет, командир, – откликнулся он.

– Обогнал меня уже, – вздохнул я.

Мне самому до смерти хотелось сидеть за штурвалом, но… мое дело сейчас наблюдать местность, на которой предстоит воевать.

– Все равно, командир, вы – первый, – проявил мичман легкий подхалимаж.