Николай Эдельман - Звездный час

Она продолжала изливать праведный гнев и на ворье, правящее бал в стране, и на мужа, за своей наукой позабывшего о гражданском долге, но Лиза ее уже не слушала. Кое-что прояснилось – по крайней мере, стало понятно, с какой стати этот человек способен устроить разнос полицейскому приставу. Но Лизу по-прежнему интриговала оторванная пуговица, а главное – не давала покоя память о взгляде Бондаренко, проникающем на самое дно души и пробуждающем какие-то смутные, невнятные воспоминания, слишком нечеткие, чтобы из них сложилось что-то определенное.

Как уже было сказано, супруги Кудрявцевы обитали на вилле «Ксения», располагавшейся в самом центре Симеиза, у начала кипарисовой аллеи. Этот псевдоготический особняк со множеством балкончиков и башенкой, увенчанной острым шпилем, был самой представительной из всех вилл, которыми в начале века поселок застроили предприимчивые братья Мальцевы. Возможно, именно поэтому ее и выбрала Клавдия Петровна, за несколько лет вполне здесь обжившаяся.

Сама Лиза предпочла бы жить не в этой помпезной громаде, находившейся в чрезмерно людном месте, а в одном из тех романтических особнячков из ракушечника, что стояли ближе к подножию Кошки. Впрочем, комната, отведенная ей теткой в башенке «Ксении», была снабжена балконом, откуда открывался такой вид, который совершенно примирял Лизу с этим жилищем.

Поднявшись к себе, Лиза распахнула дверь на балкон и стала переодеваться. Она только-только скинула платье, как с бесцеремонным «Лизавета Дмитриевна, это я» в комнату вошла горничная Дуся, слегка смутив молодую хозяйку. Дуся была бойкой и кокетливой девицей, к тому же статной и отлично сложенной, отчего не знала недостатка в поклонниках. Клавдия Петровна вывезла ее из деревни, но Дуся очень быстро освоила городской стиль, в придачу овладев свойственным русским людям умением в первую голову обучаться всему самому сомнительному и малопохвальному. С самого приезда Лизы горничная ходила за ней хвостом, стараясь набраться новейших голливудских манер. С нее сталось бы вообразить, что пресловутые привычки Джин Гарлоу переняла вся Америка, и тоже взять их на вооружение, наповал разя своих кавалеров.

– Давайте ваши мокрые вещи, Лизавета Дмитриевна, – сказала она. – Пойду развешу. Вас причесать?

– Спасибо, я сама, – отказалась Лиза, продираясь гребешком сквозь локоны. Еще найдет в волосах у хозяйки хвою, вот и объясняй ей тогда, что это было за купание! – Пойди лучше проследи, чтобы Зенкевич хоть руки вымыл. А то он так и выйдет к завтраку.

– Сейчас, Лизавета Дмитриевна, – пообещала Дуся, не трогаясь, однако, с места. – Вот не чаяла такого гостя увидеть! – сказала она с придыханием, мечтательно закатывая глаза, хотя ее восторг относился совсем не к Павлу. – Надо же, сам Левандовский!.. Вы с ним у моря встретились, да? Теперь все соседи обзавидуются!

– Вот погоди, – засмеялась Лиза, – позову к нам Пожарова, тебе тоже будет что вспомнить!

Имя знаменитого актера не произвело на Дусю впечатления.

– Ваш Пожаров старый и толстый, – надула губы горничная. – А Левандовский – красавец, орел! Лизавета Дмитриевна, – переменила она тон, подпустив в голос вкрадчивости, что всегда предваряло у нее не слишком скромную просьбу, – а можно у вас попросить…

– Опять автограф?

– Ага, автограф. Для Вартана, приказчика у господина Спендиарова…

– Что ж ты ему даришь портреты с моим, а не с твоим автографом? Он мог бы и твою карточку захотеть…

– Вы уж прямо скажете, Лизавета Дмитриевна… – зарделась Дуся. – Да зачем ему моя карточка, ему вашу получить завлекательнее. Так я вам сейчас фото принесу…

Лиза вздохнула. Так и есть, прислуга да приказчики – вот ее почитатели. И сколько серьезных ролей она ни сыграла – так и останется навсегда звездой горничных, кумиром белошвеек… Не прогадала ли она, пойдя на поводу у своего таланта – или того, что принимала за талант в те дни, когда молодой, но упрямой дурочкой выбрала эту профессию, прельстившись ее обманчивым блеском? Не напрасны ли ее мечты о признании, сравнимом с тем хотя бы, какое имеют на театральных подмостках такие кумиры публики, как Коонен или Пашенная? Или только в Америке и можно на это рассчитывать? Да, именно эта мысль заставила ее отправиться на другой конец света, но хотя сам великий и ужасный Тичкок вроде бы остался ею доволен, других ролей, несмотря на контракт, для нее за морем пока что не нашлось – вот ее и отпустили домой на побывку. Но ей-богу, если звездами Голливуда сумели стать шведка Густаффсон, немка Магдалена Лош и даже, прости господи, еврейка Хеди Кислер, начинавшая с того, что нагишом скакала перед камерой, то почему бы этого не сделать россиянке Тургеневой? Может, тогда на нее перестанут смотреть как на гулящую девку, лишь по недосмотру не получившую желтого билета?