Николай Побережник - Гнев изгнанников

Специально изготовленным длинным шилом проткнул пороховой заряд через запальное отверстие и засыпал порох. Тлеющая веревка была на двухметровом шесте – перестраховался…

Еще раз оглянувшись на всех и мысленно произнеся: «Ну, Господи, благослови!» – я приложил тлеющую веревку к запальному отверстию… Ба-бах!!! Выбросив тонкую струю белого дыма через запальное отверстие и массу дыма и огня из ствола, орудие откатилось примерно на полметра. Грохот выстрела эхом еще продолжал метаться меж горных склонов, когда я, как ребенок, подпрыгнул с криком:

– Да! Получилось!

– Что, так твое орудие стреляет? – подошел улыбающийся Махон.

– Твое! Твое орудие, Махон, ты все сделал правильно! И стреляет оно правильно!

– Так, а куски железа-то куда полетели?

– Видишь дыру в кустах на той стороне болота?

– Ого! – Махон удивился оставленной картечью просеке в трехстах метрах от нашей позиции. – Ну, показывай, – потирая с азартом руки, сказал Махон, – как тут ей чего вставлять…

Я хотел было сострить, но лишь улыбнулся и ответил:

– Ну, тогда зови всех, сейчас еще выстрелим раз десять, пусть смотрят и запоминают.

Шахар

Возвращение Пайгамбара я почувствовал. Да, ранним утром, когда я и… нет, не так: когда Махон, трое его помощников и я выставляли ствол второго орудия на лафет. Мужики старательно работали молотками, накрепко фиксируя железной полосой цапфы орудия в пропилах лафета, а я только и делал, что подпрыгивал вокруг да около, переживая за верный вывес ствола, если это можно так назвать. Лафет, что для меня, что для шахарских оружейников был высокотехнологичным предметом местного деревянного зодчества, и если я хоть в теории представлял, как это все должно крепиться и собираться, то оружейники действовали по наитию. Это меня несколько напрягало, хотя напрасно, все у них выходило и без моей помощи.

Решив не мешать мастерам, я присел на стопку брусьев, подготовленных для сборки другого лафета, и почувствовал приближение Чернавы. Не знаю, каким образом, но ее явное присутствие поблизости я уловил и, подскочив со стопки деревяшек, уставился в темноту под деревьями, что склонили свои кроны над тропой в Шахар. Сначала показался Кессар и двое людей из его отряда, их ни с кем не перепутаешь – легкие кожаные доспехи, у всех за спиной колчаны с луками и стрелами, а в руках короткие копья с широкими наконечниками.

– Пойдем, Чернава здесь, – проходя мимо мастерских шорников, крикнул я Дарине.

Дарина аж взвизгнула, бросила возиться с пряжками упряжи и, придерживая перевязь короткого шахарского меча, с которым уже не расставалась, побежала ко мне.

– Где?

– Да что ж ты бежишь так! Оступишься и угодишь в кипяток под настилом. Вон они, на главную улицу вышли.

Дарина все же побежала… Я ей, конечно, вкратце пересказал свой сон, что ее совсем не удовлетворило, а теперь она видела знакомый силуэт родной тетки, которая с детского возраста заменила ей мать, и неслась Чернаве навстречу. Я подошел чуть позже, когда Дарина уже отлепилась от Чернавы. Было в той что-то странное. Потухший взгляд, осунувшееся лицо, и чего уж, казалось, Чернава постарела лет на десять.

– Здравствуй, Никитин, – тихо сказала колдунья и попыталась улыбнуться.

– Здравствуй, Чернава… ты, видно, устала с дороги. Дарина, проводи тетушку к нам, накорми и пусть отдохнет.

– Нет, – помотала головой Чернава, – время мое на исходе, надо торопиться, говори, чем я могу помочь тебе.

Да, что-то не то с ней, я пытался понять, уловить ее эмоции, настроение, но – пустота.

– Пайгамбар, отведи ее в Храм, – попросил я шамана, а потом обратился к Кессару: – Найди Пенара и Ленара, пусть тоже явятся в Храм.

Мы молча сидели за низким столом в Храме: я, Чернава, Дарина, Пайгамбар, Хошияр и вождь. Ждали, когда прибудут шахарский воевода и его брат.

– Куда ты пропала? – нарушила молчание Дарина. Она уже поняла, что с Чернавой что-то не так, ее глаза были на мокром месте, она сидела рядом с тетушкой и держала ее за руку.

– Ушла на запад от Чистого озера, там в лесу есть заимка охотника и его семьи, они меня и приютили до поры…

– Во сне ты сказала, что знаешь про Вараса.

– Да, Никитин, но я знала про то с того самого дня, как приплывала к вам с Дариной на заимку.

– Знала что?

– Видение, что было мне, я вам не все о нем рассказала, не готовы вы были… да и никто не готов услышать о том, что завтра умрет. Многое мне было сказано и показано духами, но на все время свое, и у каждого судьба своя, – Чернава зашлась кашлем, прикрыла рот рукой, а когда приступ кашля прекратился, я заметил кровь на ее ладони.