Александр Мазин - Государь

– Да ты просто струсил! – тотчас же закричал Элвин.

Тут в зале сразу стало шумно. Одни кричали, что такой поединок – это грех. Другие – что пришелец боится умереть от руки Элвина, который слыл умелым и удачливым воином, убившим многих.

Кричали и люди Олава, глубоко возмущенные обвинением Элвина-ярла. Каждый из них считал своим долгом немедленно бросить вызов дерзкому англичанину.

Молчал только сам Трюггвисон.

Когда шум начал стихать, он поднялся со своего места и сказал:

– Если вы, христиане, считаете, что можно убивать друг друга, то я согласен.

Тут вмешался епископ и заявил, что убийство – это грех.

– Что ж, коли так, то я постараюсь не убивать этого человека, – произнес Олав-конунг. – Но если то, что о нем говорят, – правда, оставить его в живых будет непросто.

Элвин снова вскочил и закричал, что он сам убьет Олава, а если епископ не отпустит ему этот грех, то он найдет другого священника, который отпустит.

Олав громко засмеялся и предложил своему недругу встретиться завтра. Пусть возьмет с собой двенадцать человек, и он, конунг, возьмет с собой столько же.

Так и сделали. На следующее утро Олав и его люди встретились на рыночной площади прямо посреди ярмарки. С Олавом было двенадцать его лучших людей. С Элвином-ярлом – ровно столько же.

– Делайте то же, что и я, – сказал своим хирдманам Олав и вышел на середину круга. Был он в своем обычном доспехе, но вместо меча взял большую секиру. Многие удивились такому выбору, но Олав только усмехнулся.

Элвин-ярл также был облачен в броню, а в руках у него были меч и щит.

С грозным криком он набросился на Олава… И тот первым же ударом тяжелой секиры вышиб меч из руки англичанина. А вторым ударом разбил щит и поверг Элвина-ярла наземь. Тут Трюггвисон отбросил секиру, навалился на противника и очень быстро связал его приготовленной загодя веревкой.

Надо отметить, что умение связать побежденного врага всегда считалось среди викингов важным искусством, и Олав владел им в совершенстве.

Едва меч вылетел из руки Элвина-ярла, как все норманы бросились на его людей и сделали то же, что и их конунг: не убивая, повергли ошеломленных англичан наземь и связали.

Толпа, наблюдавшая за поединком, разделилась на две части.

Одни кричали, что люди конунга поступили нечестно, другие, наоборот, восхваляли ловкость и умение конунга и его хирдманов. Они радовались, что теперь у них такой славный король и какой правильный выбор сделала королева Гюда.

Впрочем, даже те, кто осуждал северян, не рискнули им помешать, когда те потащили пленников в дом, щедро предоставленный хирду Гюдой.

– Я не стану тебя убивать, – сказал Олав пленнику, – потому что обещал это епископу. Но за твою дерзость и твою жизнь возьму с тебя выкуп: всё, что у тебя есть. И еще ты должен убраться с моей земли и никогда не возвращаться обратно.

Обнадеженный словами Олава о том, что тот не станет его убивать, Элвин заявил, что ничего обещать не станет.

Тогда вмешался Торстейн Бычья Нога. Он был разочарован тем, что вместо настоящего боя, где у него была бы возможность показать свою храбрость и мастерство, вышла такая глупая потасовка. Будто не воины вышли против них, а неумелые бонды.

– Я, – сказал Торстейн, – никому ничего не обещал. Но, ценя слово своего ярла, тоже не стану тебя убивать. Сейчас принесут горячие угли и поставят на них твои ноги, англичанин. И тогда мы все узнаем, так ли ты грозен на деле, как грозны твои речи на пиру.

– Что ж, – одобрил Олав. – Это хорошая мысль. Воинское умение твое оказалось невеликим, но интересно будет узнать, каково твое мужество. А если после испытания ты всё же умрешь от горячки, то в этом не будет моей вины, ведь только Бог решает: кому умереть, а кому выздороветь.

Элвин-ярл побледнел. Он понял: даже став христианами, викинги все равно остались викингами.

– Я отдам тебе всё, что у меня есть! – воскликнул он. – И уеду отсюда навсегда! Клянусь Именем Спасителя! – и поцеловал большой золотой крест, висевший у него на шее.

– Может, всё-таки проверим его мужество? – предложил Торстейн Бычья Нога, которому было жаль упускать развлечение.

– Он поклялся, – возразил Олав. – Вдобавок я и без того вижу, что мужество его не превосходит его воинского умения.

– Тогда я возьму себе это, – сказал Торстейн, сдернул с шеи Элвина-ярла крест и нацепил на себя.

Спустя несколько дней Олав женился на королеве Гюде и стал конунгом на земле Англии.