Александр Мазин: Княжья Русь

Сергей подал коня назад, наклонился к плачущей Лучинке, шепнул:

– Не хорони его прежде времени.

Лучинка глянула на него, не понимая… Потом вспыхнула надеждой…

Той самой надеждой, которую заронил в нем самом Машег.

«Господи, спаси его и сохрани!»

«Спаси его, Господи Иисусе… – беззвучно прошептала Лучинка. Она вдруг поняла, как это: молиться Единственному Богу. Богу, от Которого зависит всё: – Спаси его, Господи, я так его люблю!»

– Вот это правильно! – одобрительно произнес Машег, оборачиваясь к Устаху.

В ста шагах от них великий князь Владимир бросил поводья и спрыгнул на землю.

Это только смерды думают, что всадник всегда сильнее пешего. На самом деле в рукопашной две собственные ноги иногда надежнее.

Что подумал Габдулла из Шемахи, сказать трудно. Однако он не стал бросать своего араба на пешца. Прицепил копье к седлу и спрыгнул с коня.

Оп! – и в его левой руке оказался второй клинок. Толстый кинжал с длинными загнутыми рожками.

Когда между противниками осталось шагов тридцать, Владимир ловким движением (не крест-накрест, а каждый – той же рукой) вынул из ножен оба меча. Подбросил их в воздух и поймал – уже так, как нужно.

Габдулла довольно осклабился. Даже не стал спрашивать, варяг ли перед ним. Он и так знал, что перед ним – князь русов. Габдулла из Шемахи, прозванный Безочтим, понял, что вступил на путь настоящей славы.

Они бросились вперед одновременно. Коротко лязгнуло железо – и оба поединщика отпрянули назад, признав силу противника. Отпрянули и закружились в боевом танце, том, где железо не касается железа, а битва идет за полшага, за положение солнца, за удобный наклон плеча…

Габдулла оказался более нетерпеливым: сабля мелькнула стрекозиным крылом – мимо прямого клинка… Не достала.

Поединщики продолжали свою неспешную карусель…

Шемаханец опять атаковал. Обманное движение – и длинный секущий хлёст понизу. Мимо парирующего клинка… Но – впустую. Владимир подпрыгнул – на добрый локоть – и ударил сверху, в прыжке, с длинного маха. Габдулла, чуть присев, встретил клинок своим рогатым кинжалом. Встретил умело: поймал крепко, с нужным доворотом… Безотказный прием. После него клинок противника, вырвавшись из руки, птичкой взвивается к небу. Или ломается пополам, если недостаточно упруг. Габдулла ошибся. Правый меч Владимира оказался прочнее и тяжелее привычных Габдулле сабель. Он выдержал. Выдержала и рука киевского князя – пальцы не выпустили рукоять. А вот хитрый кинжал вывернулся из пальцев Габдуллы и отлетел далеко в сторону. Но это не главное. Главное, что в итоге сам Габдулла потерял равновесие, вынужден был выставить вперед левую ногу – и оказался в досягаемости левого меча противника. Габдулла успел принять удар плоскостью клинка, но не мягко, уводя клинок мимо себя, а жестко: сила на силу. Сил шемаханцу хватило. Больше того, он сумел даже нырнуть вперед и – редчайший случай в таком бою – перехватить левой рукой десницу противника. На краткое мгновение поединщики замерли… А в следующее мгновение Владимир подсёк ногу шемаханцу – и тот полетел на спину.

Всё же падал Габдулла не как мешок с репой – сумел увлечь за собой и противника.

Вернее, это Владимир позволил себя увлечь – и оказался не только наверху, но и с прижатым к горлу клинком. К горлу шемаханца, разумеется.

Открытый шлем на этот раз сыграл с Габдуллой злую шутку.

Габдулла мысленно воззвал к Аллаху, закрыл глаза и приготовился принять смерть.

Острый клинок пришел в движение. Холодное лезвие вспороло плоть… Но совсем неглубоко. Только кожу на горле. А заодно и кожаный ремешок шлема. Владимир сорвал его вместе с подшлемником с наголо обритой головы шемаханца…

И – ничего.

Габдулла открыл глаза и увидел, что князь русов, привстав, пристально глядит на него, будто силясь что-то вспомнить…

Но острие меча по-прежнему давило на горло, и кровь теплой струйкой стекала по шее.

– Чего ты ждешь? – чувствуя горлом смертоносное лезвие, по-арабски прошептал Габдулла. – Убивай.

– Кто твой отец? – по-словенски спросил Владимир.

Габдулла не понял.

– Кто твой отец? – повторил князь на языке ромеев.

На этот раз вопрос был понятен.

Габдулла, прозванный Безотчим, с ненавистью глянул на князя:

– Убивай! – и рванулся навстречу смерти.

Но ненавистный варяг успел отодвинуть меч. И тут же, коротким расчетливым движением тюкнул красным лалом оголовья в висок Габдуллы.