Александр Мазин - Княжья Русь

Семирад кивнул. Ему повод был нужен, чтоб с родом Серегеевым помириться. Но купец – всегда купец. Всюду выгоду ищет. Лекарка в большом хозяйстве нужна. И дешевле ее сразу купить, чем при каждой нужде кошель развязывать.

– А коли ведомо, так знаешь, что силком такую брать нельзя. А то как бы худого не вышло. Травки – они ведь такие. Иная вылечит, а иная… Грех брать не хочу.

– Пустое, боярыня, – махнул рукой Семирад. Он не испугался. Трусливые удачливыми купцами не бывают. – И не таких кобылок взнуздывали.

– Плохо слушаешь меня, – заметила Сладислава. – Змею взнуздать не пробовал?

– Ну коли зубы ядовитые вырвать…

– Ты, боярин, не из лачуги рабской, а из моего дома девку взять хотел! – вновь перебила боярыня. – Закон забыл?

– Так она ж не вашего рода! – удивился Семирад. – Челядинка.

– Она – свободная, – напомнила Сладислава. – А что в доме моем живет, так у нас многие живут. Вот дружинники мужнины тоже у нас живут. И очень даже с Лучинкой дружны. Сестрой почитают. Дальше говорить?

– Не надо.

Семирад всё понял. И понял правильно. И что будет, если, скажем, силком девушку умыкнуть, – тоже понял. Тут уж простым веном не обойдешься, полюбовно не договоришься. Закон же таков: кто свободную женщину силком взял, тому либо серебром откупиться, либо кровью. Вон знающие люди говорили: умыкнул боярин Блуд вдову Ярополкову… И со двора его в терем княжий серебро да злато пудами возили. И это притом, что вдову у него Владимир всё равно себе забрал.

– Ну коли так, – сказал примиренно Семирад, – то и забудем. Обиды за отказ я не держу.

«Еще б ты обиду держал!» – подумала Сладислава. Но вслух сказала другое:

– Слыхала я: в Палатине рыбьим зубом интересуются. Могу предложить пудов сто. Поспособствуешь? Доставка твоя, прибыль пополам…

Когда обходительный боярин ушел, Сладислава вновь кликнула к себе Лучинку.

Оглядела внимательно, строго, потом спросила, не лукавя:

– Хочешь за Богуслава?

Лучинка молчала. Глаза – в пол. Только щеки заалели.

– Знаю, что хочешь, – негромко произнесла боярыня. – Но есть тому препятствие…

Повисла тишина.

Лучинка не выдержала первой.

– Да что ж я, не понимаю? – пробормотала она. – Кто он, а кто я… Сыну вашему княжна надобна. С приданым, чтоб в шелках ходила, а не в этом… – Лучинка тронула льняной подол сарафана. – Славушка меня от смерти спас, от участи лютой оборонил! – Подняла голову, глянула прямо: – Я ему хоть как служить готова. Хоть на ложе, хоть одежу стирать-прибирать! Лишь бы он сам… – Лучинка осеклась.

– Любишь его? – спросила Сладислава.

– Люблю, госпожа.

– Сильно ли любишь? Умереть за него готова?

– Ой! – Лучинка прижала руки к груди: – Какая беда с ним?

– Я тебя спросила!

– Умру, госпожа! – твердо ответила Лучинка. – Только вели!

– Хорошо, – кивнула Сладислава. Вытянула руку, поманила, звякнув золотом на запястье: – Подойди, дитя. Сядь сюда, – указала на скамеечку у своих ног. Потом взяла Лучинку за подбородок тонкими твердыми пальцами, заглянула в глаза:

– Богуслав – воин, – произнесла она негромко. – Судьба его – по Кромке ходить. Оступится – и нет его. Понимаешь это?

Лучинка качнула ресницами: понимаю.

– Богуслав – хороший воин. Очень хороший. Его убить непросто.

– Я знаю, – шепнула Лучинка. – Я видела.

– Но от случайной стрелы, от сулицы в спину, от злого удара, а паче того – от множества ворогов никакое умение не убережет, – продолжала Сладислава. – Только Бог от такой беды уберечь может… И верная, истинная любовь. Твоя любовь, Лучинка! Забудешь о нем хоть на малое время – и не вернется.

– Я не забываю, – прошептала Лучинка. – О нем только Мокошь и прошу… – осеклась испуганно, вспомнив, с кем говорит.

Ногти боярыни больно впились в Лучинкину кожу.

– Шелка – пустое, – произнесла Сладислава ледяным голосом. – И княжна – пустое. Княжен на земле словенской много. Княжна у сына моего Богуслава уже была. Едва бедой не обернулось! Хватит!

Лучинка не понимала, о чем говорит боярыня, но от голоса ее всё внутри сжалось в комок.

– Княжна… – Тонкие губы Сладиславы искривила насмешливая улыбка. – Коли я захочу – последнюю дворовую девку княжной сделаю. В моих жилах кровь кесарей, девочка! Но не вздумай об этом кому сказать… Даже Богуславу!

– Никому! – истово прошептала Лучинка. Она ничего не понимала, кроме того, что ей доверили страшную тайну. В словах боярыни она не усомнилась ни на миг.

– Но преграда счастью твоему все же есть. – Пальцы в драгоценных перстнях сжались еще больнее. – Женой моего сына никогда не станет погубившая душу язычница. Ты должна принять Веру Христову!