Александр Мазин - Место для битвы

– Ага! – удовлетворенно выдохнул Сергей.– Вижу: ты и впрямь хочешь со мной поговорить на мужском языке, Скарпи Атлисон! Я не против. Только ты и я. До самой смерти. Так, нурман?

– Так,– хрипло подтвердил Скарпи.– Ты и я. Поговорим. До самой смерти. Твоей смерти.

И мгновенно обуздал свой гнев, толкнувший его на первый, яростный, бросок.

Теперь оба неторопливо двигались, высматривая, выжидая, пока противник даст возможность нанести удар.

«Сумеешь ли ты достать врага – зависит от твоего врага,– снова вспомнился Сереге старый Рёрех.– А вот сумеет ли враг достать тебя – это уже от тебя зависит».

Мир перестал существовать для Духарева. Силуэты воинов, своих и чужих, окруживших поединщиков, потеряли четкость. Все, что осталось от большого мира, это сотня квадратных метров хорошо утоптанной земли и прикрывающийся поцарапанным щитом нурман в вороненом шлеме и пыльных кожаных штанах, заправленных в такие же пыльные сапоги. И невидимая упругая струна, натянутая между ними, соединившая их намертво, в одно целое, так что ни один из них не мог и полшага сделать отдельно от другого. Все чувства куда-то ушли, осталось только немного азарта и ощущение некоей великой игры, в которой они оба, нурман и варяг, равные партнеры, и которая невозможна без одного из них и неминуемо прервется, когда…

Более опытный игрок, Скарпи ухитрился-таки получить преимущество: развернул Духарева лицом к солнцу. Но, как часто бывает, противник нурмана сумел превратить оплошность в выигрыш. Кончик его меча поймал солнечный блик и послал его, безобидный солнечный «зайчик», прямо в овальную глазную прорезь нурманского шлема. Скарпи дернул головой, уклоняясь, а Серегин клинок прыгнул вперед и вниз, под нурманский щит, целя в ногу Скарпи. Но опыт есть опыт. Тридцать лет войны – и воин хоть с завязанными глазами угадает, откуда последует удар. Щит нурмана перехватил и отбросил меч варяга. Серега еле успел принять на собственный щит клинок Скарпи. Руку пронзила короткая боль. Отсеченный край щита, кусок дерева с медной оковкой, ударился о стену. И новый удар, тоже принятый Сергеем на содрогнувшийся щит. Еще удар… Духарев не успевал контратаковать. Скарпи полностью захватил инициативу. Его меч порхал в воздухе, как крыло бабочки, и сек так быстро, словно топор плотника, прорубающего паз в опорном столбе. Но каждый молниеносный удар отзывался болью в руке и жалобным треском деревянной основы щита. Сергей тоже мог бы вот так, изящно и стремительно, когда не рука ведет меч, а меч увлекает за собой руку… Но для этого нужно было перехватить правило поединка. На долю секунды сбить серебристое крыло нурманова меча. Крохотный миг, десятая доля секунды… Но Скарпи не давал противнику этого мига. Закаленная сталь кромсала Серегин щит. Левая рука Духарева почти онемела. Еще один удар – щит рассыплется, и тогда…

Серега все-таки сделал попытку встречной атаки.

Скарпи легко, играючи, свел ее на нет, выиграв лишние полсекунды,– размахнулся, длинно, с доворотом… Превосходный нурманский клинок с шипением разорвал воздух, выходя на завершающий удар, после которого от щита его противника останется куча бесполезной щепы, и хорошо, если только от щита…

…Духарев уже чувствовал этот, последний, удар, неотвратимый и сокрушительный. Сергей ждал его и уже почти принял… Но в самый последний момент словно какая-то сила толкнула его вверх. Духарев подпрыгнул на добрый метр (это в полном доспехе!), воины, нурманы и славяне, дружно ахнули… когда меч Скарпи с яростным шипением пропорол воздух под ногами Духарева. Хитрый нурман и не собирался доламывать щит. Хитрый нурман! Он был куда более опытным бойцом, чем Серега. Более опытным и более умелым, но удача изменила ему.

Инерция собственного замаха развернула Скарпи боком к противнику. На какой-то миг Сергей словно завис в воздухе – потрясающее зрелище! – затем булатный клинок сам провернулся в Серегиной кисти на обратный хват, и Сергей ударил сверху, с прыжка, будто копьем – повыше золотой «змеи», в кольчужный ворот нурманского панцыря. Вложив в удар не только свою немалую силу, но и сотню с четвертью килограммов облаченного в железо падающего тела. Брызнули в стороны лопнувшие кольчужные кольца, хрустнула кость, всхлипнула живая плоть, распадаясь, разрываясь под напором стального жала в три пальца шириной…

Духарев приземлился на спружинившие ноги, круглый щит соскользнул с руки нурмана, прокатился по земле и упал, задребезжав металлом оковки.