Александр Мазин - Римский орел

В толпе придворных раздались одобрительные восклицания.

– Это правда, мой Август! – Мощный голос Максимина перекрыл все прочие звуки. – Действуя быстро и решительно, кентурия Геннадия Черепа уничтожила отряд, состоявший из полутора сотен варваров, которые за три дня до того практически без потерь захватили и разграбили пограничный городок Вессу, гарнизон которого составлял более двухсот человек. Я утверждаю: кентурион-гастат Геннадий Череп не только спас имение сенатора Гордиана и жизнь его дочери, но и столь дорогую моему императору жизнь трибуна Габиния, которому, конечно, стыдно признать, что он обязан жизнью «какому-то кентуриону». – Максимин усмехнулся. – Но у меня имеется подробный доклад, составленный на основании показаний многих свидетелей, которые подтверждают сказанное мной. Позволь вручить его тебе, Август… – Максимин шагнул вперед, протягивая свиток.

Трое преторианцев тут же преградили ему путь. Максимин усмехнулся и отдал свиток одному из них.

– Я прочту, – кивнул император. – Хотя у меня уже есть доклады трибуна Габиния и твоего латиклавия Петрония Магна, который во время этого события командовал Первым Фракийским. Кстати, в докладе Петрония указано, что твой кентурион нарушил императорский эдикт и подстрекал легионеров к бунту. – Голос Севера внезапно стал ледяным. – Это так?

– Бунт? – Максимин поднял бровь. – Мне об этом ничего не известно. Полагаю, что юный Петроний что-то напутал. Он так мало знает об армейских порядках, что вполне мог счесть бунтом какие-нибудь учения. Или, может, это был религиозный праздник? На этот счет мой Август может не беспокоиться. Я не допущу бунта во вверенных мне легионах! Скорее взбунтуются твои преторианцы, чем мои солдаты!

– А нарушение эдикта?

– Если Август не возражает, на этот вопрос ответит сам кентурион Геннадий.

– Не возражаю, – кивнул император.

– Ваше величество, я не слишком хорошо знаю законы империи, но сказано же: «Invitat culpam qui peccatum praeterit» [156]. Трибун Петроний сообщил мне, что существует указ вашего величества о том, как следует обращаться с захваченными в плен воинами-варварами. Но сообщил уже после того, как виновные были казнены.

– А знай ты об этом эдикте, то, безусловно, отпустил бы пленников, верно? – Император благожелательно кивнул. – В таком случае я полагаю, что твой проступок заслуживает снисхождения.

– Прошу меня простить, ваше величество, но это не так.

– Ты настаиваешь, чтобы тебя наказали? – удивился Север.

– Нет, ваше величество. Я ознакомился с эдиктом и понял, что он не имеет отношения к тем, кого я казнил.

– То есть? – Бровь императора поползла вверх. – Разве это были не варвары?

– Варвары, ваше величество. Но в эдикте сказано: «воины-варвары», а это были не воины, а просто разбойники. Разбойников же, ваше величество, по законам империи, как и по моему личному убеждению, следует вешать. И незамедлительно.

– И как же ты, кентурион, отличаешь варваров-воинов от варваров-разбойников? – осведомился Север.

– Воины воюют с воинами, разбойники грабят мирных жителей.

Среди придворных возникло оживление. Кто-то засмеялся. Улыбнулись император и императрица-мать. Даже кое-кто из каменнолицых преторианцев не смог спрятать ухмылки.

– Странная логика для того, кто недавно сам был варваром, – произнес Север. – А ты ведь из варваров, кентурион, судя по выговору. Так же, как и твой командир, Гай Юлий?

Максимин фыркнул. Ему не нравилось, когда напоминали о его происхождении. И Черепанов его понимал.

– Там, где я родился, воинов от преступников отличают именно так, – соврал Черепанов.

– Должно быть, странное место – твоя родина. Далеко она? – спросила императрица.

– До нее намного дальше, чем до восточных границ Скифии, – честно ответил Черепанов.

– И кем ты был там, у себя дома?

– Воином, – столь же честно ответил Геннадий. – Вождем.

– И сколь сильно было твое войско?

– Достаточно сильно, чтобы стереть с лица земли город размером с ваш город Аквилею [157].

Аквилею Черепанов запомнил: они останавливались в этом городе по пути в Рим.

В общем, он опять не соврал. Несколько кассетных бомб – и от Спалетто осталась бы куча развалин.

– Но мое воинское звание было не слишком высоко, – тут же уточнил Черепанов. – Примерно соответствовало вашему примипилу.

Вот так. Надо поднимать престиж Родины. Армия, в которой должность четвертого офицера шеститысячного воинского соединения считается «не слишком высокой» – это очень серьезная армия.