Евгений Балакин - Архивариус

– Ты это чего? – голос у него дрогнул, глаза округлились. – Телегу мою с медведем перепутал?

– Извиняй… – Капитон незряче смотрел куда-то. – Такое померекалось, что не приведи Господи…

И тут за ближним поворотом улицы послышался резкий уверенный топот многих копыт. Всадники должны были вот-вот показаться, и Кусай, интуитивно почувствовав опасность и уже не успевая к своему коню, запрыгнул на телегу и через мгновение исчез под скошенной травой. Мужичок, наморщив лоб, с недоумением посмотрел на то место в телеге, где спрятался Кусай, а затем перевёл взгляд в сторону всадников.

Пятеро конных, стремительно вывернув из-за поворота, оказались городскими стражниками, мимо которых вчера так удачно проскользнул в город Капитон. Разглядев их в малую щёлочку в сене, рязанец возблагодарил Небо и своего ангела-хранителя. Попадись он сейчас им на глаза, схватки было бы не миновать.

Капитон нисколько не сомневался в том, что заросший до бровей Егорушка, которому он отсыпал полную горсть денег, наверняка уже выяснил у своей соседки, что никто к ней вчера из Москвы с приветом от дочери не приезжал.

Всадники пронеслись мимо, и Кусай, выдохнув, собрался потихоньку выбираться из своего травяного тайника, как вдруг раздался знакомый голос:

– Эй, Антип! А ну, погоди!

Мужичок, натянув вожжи, остановил тронувшуюся было медленным шагом лошадь, и с опаской уставился на Егора, который вдруг вернулся, не спеша объехал вокруг телеги и остановился прямо против Капитона. Тот сквозь траву разглядел Егорову ногу в добротном юфтевом новом сапоге красной кожи.

Рязанец невольно усмехнулся: быстро же тот распорядился свалившимися ему деньгами. А сверху припекало солнце, скошенная трава, вобравшая в себя все запахи лета, густо шибала в нос, покалывала руки и лицо. Вдобавок за воротник Капитону заползла какая-то крупная насекомина, и теперь по-хозяйски копошилась на его спине.

– Что-то конёк мне этот сильно знакомый… Ты хозяина его, случаем, не видел? А, Антип?

Капитон напрягся и перестал дышать. Только правая его рука медленно поползла к рукоятке топора на случай, если Антип его выдаст.

– Некогда мне по сторонам пялиться… До кузни еду, тороплюсь. Колесо вон того и гляди развалится, обод надо новый ставить… А мне ещё на луга съездить нужно до темноты…

Недоверчивые подозрительные глаза, настороженно выглядывающие из-под густых бровей, продолжали цепко ощупывать окрестности, время от времени возвращаясь к подрубленному хвосту стоящего у коновязи жеребца.

– Колесо, говоришь? А ну, стой! Куда поехал?

Антип, чертыхаясь про себя, вынужден был покориться, в очередной раз натянув вожжи.

Капитон, ухватив поудобнее топор, ждал. Он уже понял, что обутый в новые красные сапоги Егор явно что-то заподозрил, и уже не отцепится от своей жертвы, как волк, почуявший свежий запах крови раненой добычи. И вдруг кривая ухмылка поползла по заросшему до бровей лицу стражника.

Быстро спешившись, Егорушка снял с плеча лук, неслышно ступая, подошёл к коновязи и, погрозив Антипу кулаком, отвязал поводья. Конь, почувствовав свободу, неуверенно потоптался на месте, коротко заржал, а потом двинулся прямиком к телеге. Антип с сожалением посмотрел на него и отвернулся. Он уже догадался, что последует дальше, и теперь с озабоченным видом разглядывал лапоть на своей правой ноге.

Конь, между тем, спокойно подошёл к тому месту, где прятался Капитон, и радостно всхрапывая, замотал головой, разбивая тяжёлым передним копытом комья засохшей грязи.

– Ну что, морда рязанская, попался? – голос у Егора аж звенел от самодовольной радости. – На мякине хотел нас провести? Только не на того нарвался, милок! И ведь умудрился придумать Москву какую-то, паскуда! А ну, давай вылазь, пока я тебя самолично не порешил!

– Сапоги сымай!

Сзади Егора, очень близко от него, кто-то стоял и дышал ему прямо в затылок. А потом он почувствовал, как чья-то крепкая рука приобняла его за плечи, а в бок ему что-то упёрлось, и это что-то (а в таких вещах Егор хорошо разбирался!) могло быть только ножом.

Медленно обернувшись, он увидел того человека, которого только что грозился самолично порешить. Капитон ему приветливо улыбался, и со стороны могло показаться, что встретились на улице два приятеля, которые давно не виделись. Вот только у одного зачем-то был натянут лук, но мало ли что в жизни происходит необъяснимого и странного?

– Лук-то опусти, дубина муромская. А то подумают люди, что наш Егор совсем спятил: в телегу стрелять собрался. Чем это она так перед тобой провинилась? Чего молчишь-то, а? Язык проглотил? Али сапоги свои пожалел? Они ведь на мои деньги куплены. Запамятовал? Давай, давай, сымай их, мне ждать-то некогда, сам понимать должен…