Руслан Агишев - Непосланный посланник

В какой-то момент слова песни-марша, песни-клятвы, песни-призыва я уже пел в полный голос. Правда, голос этот был нетвердым, напоминающим детский и писклявым, однако напор и мощь песни все равно чувствовались…

БАМС! Вдруг с силой хлопнула дверь нашей избушки! Я тут же заткнулся и нырнул в самую гущу крапивы, откуда прекрасно просматривалось наше крыльцо. «Вот же старая карга! Я, дурень, и не заметил, как она вернулась». Прямо перед входом, что-то бормоча себе под нос, лежала бабуля. Корячась, она крепко обнимала какой-то сверток, в котором я, к своему изумлению, узнал оклад ее самой оберегаемой иконы «Владимирской Богородицы». «Чего это она?» Высунувшись из крапивы, я с изумлением следил за ней. «Она же с этой иконы буквально пылинки сдувала, а тут куда-то тащит ее… Подожди-ка, она чего-то там бормочет». Я по-пластунски, осторожно отодвигая стебли крапивы, пополз в ее сторону.

Наконец в ее бормотаниях я что-то стал различать.

– Ой, что же это тако? Матерь Божия… – шептала – бормотала бабуля, бережно укутывая полураскрытую икону. – Заговорила… Боженьки мои, чудо-то какое… Дождалась, боженьки мои, дождалась, – было слышно, как она начала всхлипывать. – Богородица заговорила… Плохое что-то пророчит. Темную орду пророчит… Надо скорее к матушке Фросе бежать… Боженьки мои… Что же это тапереча будет?

Расслышав, что это она там бормочет, я немного прифигел. «У бабули что, шифер поехал? Какая еще Богородица? Какая там темная орда? Мать его, да это же…» Меня аж пот с головы до ног пробил от пришедшей в голову мысли. «Это что же получается, бабуля приняла мое пение за голос Богородицы?» Резко вскочив, я подбежал к стене избы, где несколькими минутами ранее занимался своими тренировками. «Черт побери! Отдушина в стене! Мать ее…» Прямо в бревенчатой стене избы располагалось отверстие примерно с кулак взрослого человека. «Вот это я дал! Бляха-муха! У нее же от всего этого мозги могут набекрень съехать… Она ведь совершенно искренне верит!» В этот момент меня осенило! «Вот же он, ключик! Черт меня дери, это же самый настоящий золотой ключик… И как бы это ни было гадко, но я должен буду это использовать в своих целях. Иначе я … мы все здесь сдохнем под немецкими танками».

с. Старая Падь

Мимо покосившейся изгороди, собранной из кривых жердей, прошмыгнула сгорбленная фигура. У входа в покосившуюся избенку, с крыши которой свисали космы побуревшей соломы, она на мгновение задержалась, поправляя темный платок.

Низенькая дверь со скрипом отворилась и пропустила старушку внутрь избы, в темноте которой играли лишь несколько крошечных огоньков.

– Кто там еще на ночь глядя? – из глубины комнаты раздался скрипучий надтреснутый голос. – Матрен, ты это?

Хозяйка дома, тайная схимонахиня Ефросинья, одна из монахинь Серафимо-Дивеевского монастыря, разогнанного большевиками еще несколько десятилетий назад, приподняла лампадку с оплывшей свечкой повыше.

– Я, матушка Фрося, я, – на освещенный кусочек земляного пола, едва прикрытый соломой, вышла сухонькая бабулька, «божий одуванчик», крепко сжимавшая какой-то сверток. – Я, дура, тебя на ночь тревожу… с вестью…

Она несколько раз перекрестилась и с почтением приложилась к руке хозяйки.

– Матушка… с благой вестью я пришла, – старушка смахнула выступившие слезы вытащенным откуда-то платочком. – Нонче вечером, как только приложилась я к иконке своей, – она осторожно, с благоговением развернула свой сверток, и в неровном свету свечек появился небольшой оклад потемневшей от времени иконы, – и начала Богородицу славить, голосок такой тонкий услыхала… Истинный крест, услыхала, – старушка, вытирая продолжавшие идти слезы, вновь смахнула их платочком. – Голосок был тоненький, тоненький, прямо-таки ангельский…

Схимонахиня, едва прозвучали эти слова, недовольно поджала губы, от чего лицо ее, почти полностью скрытое под черным платком, приобрело суровое, почти каменное выражение. Ей крайне не понравились эти разговоры о голосах свыше, ибо уж очень явно от них отдавало какой-то ересью.

– Что ты, Матрена, такое говоришь? – в руках хозяйка медленно перебирала небольшие костяшки четок с крестиком. – Подойди-ка ближе… – требовательно произнесла Ефросинья. – Голос слышала?