Андрей Посняков - Боярин - Смоленская рать. Посланец. Западный улус

Вот против такого разора и собирал смоленский князь воинскую рать, что должна была защитить город. Надеялись… и на людей, и на стены… правда – не шибко, понимали – и получше укрепленные грады не устояли, куда уж тут… Однако не сидеть же сложа руки, супостата дожидаясь?

Смотр собранному войску самолично старый князь Всеволод делал, а с ним – старые ремезовские знакомцы: князь молодший Михайло Ростиславич да Емельян Ипатыч, воевода.

Разномастные собрались ратники – кто (таких мало) в кольчуге, да при шлеме с бармицей, кто – в кожаном, со стальными бляшками, панцире, большинство же и вовсе без всякой защиты – ополченцы-смерды – в лучшем случае – рогатина, ну а так – дубина. Хмурился князь, икоса на свою дружину поглядывая – вот уж там-то молодец к молодцу, все на сытых конях и вооружены отменно – из того самого «дальнего амбара», где заболотский боярин Павел подарок себе выбрал.

Выбрал, да… Потому сейчас и выглядел не хуже княжьих – в кольчужном доспехе, в плащике алом, на поясе добрый меч с длинной «рыцарской» ручкою, на голове – шлем с бармицей, с полумаскою. Позади «дубинушка» Неждан – в оруженосцах. Тоже верхом, да, кроме своего оружья – секиры да палицы – еще и господское копье, и червленый щит треугольником, а на том щите – крест православный святой. Нравился сам себе боярин – рыцарь, как есть рыцарь! А меч так и прыгал в ножнах, словно бы норовил влезть, прыгнуть в руку – и бить, бить, крушить. Что и говорить – очень агрессивный клинок попался, княжий подарок. Еще и запасной, Даргомысла-кузнеца, меч имелся – у Неждана к седлу приторочен, мало ли – пригодится.

Окромя самого боярина с оруженосцем, еще в заболотской рати смешливый да умный Микифор – в десятниках, да Нежила, да Яков, да закуп Ондрейко с Выселок, да много иных – всего ж набралось пара дюжин, да и тех едва удалось снарядить – с землицы-то доходов маловато, чай, не именитый вотчинник, а так, «шляхтич загоновый вольный слуга».

В небе из-за облачков бежевых солнышко проглядывало, светило. Снежок легонький на просторный двор княжий падал, на плечи ратников, на коней, на воевод бравых. На самого старого князя не падал – тот на крылечке, под навесом, стоял.

Реяли гордо стяги, покачивались разноцветные бунчуки: не красоты ради – сигналы в бою подавать. Для той цели и барабаны половецкие, и рога-трубы. Издалека посмотреть – славное собралось войско – молодец к молодцу, но, как вблизи глянешь… пешие ополченцы не окольчужены, секиры да рогатины и то не у всех. И все ж чувствовалась в войске решимость за землицу свою постоять.

– Ну, ин ладно, – еще разок оглядев войско, старый, похожий на Ленина, князь Всеволод Мстиславич устало махнул рукою, да к племяннику троюродному, обернулся. – Давай, Михайло, командуй, распоряжайся. Надо и детинец прикрыть, и вылазку сделать.

Младший князь приосанился:

– Сделаем, дядюшко.

– Ипатыч, да все прочие воеводы тебе помогут.

– Инда так.

Перекрестил Всеволод Мстиславич войско, сам перекрестился, да скрылся со свитой в хоромах. Михайло же с воеводами тотчас же приступили к делу. Еще раз – уже более подробно – провели перекличку. Тимофей, дьяк княжий, с помощниками пометочки в грамотцах берестяных сделали – кто как вооружен, да у кого сколько людишек.

Как все закончилось, дородный воевода Емельян Ипатыч рукой Ремезову помахал – подойди, мол. Бросив поводья коня Неждану, Павел подошел, поклонился вежливо:

– Звал, Емельян Ипатыч?

– Звал, звал. Мне как раз такой, как ты, нужен – резвый.

– Резвый? – заболотский боярин хлопнул ресницами. – А что, ехать куда придется?

При этих словах воевода расхохотался, колыхаясь всем телом, верно, так хохотал бы кит, умей он смеяться:

– Придется, придется, уж так. Князь Михайла передовой отряд сбирает – вот и ты с людишками твоими – туда. За Протокой войско татарское видели, не все, а так, отрядец вроде.

– Вроде?!

– Вот вы и посмотрите – что там да как?

Сразу и выехали, впереди, в авангарде – Павел со своим отрядом, а уж за ним – основная рать во главе с Михаилом Ростиславичем. Конные, пешие: блестят на солнце шеломы; кольчуги, подпруги звенят, колыхаются наконечники копий.

И вот уже остался позади огромный раскидистый храм Святой обители на Протоке, ступенчатый, с широкой галереей и двумя приделами-храмиками. Дальше зимник, как водится, шел по реке, в чем юный князь сразу же увидел опасность, отправив авангард Ремезова влево, на высокий, поросший редколесьем, холм.