Андрей Посняков - Боярин - Смоленская рать. Посланец. Западный улус

Боярин недобро прищурился:

– Так-та-ак… поясни-ка, почему это? Ну, давай-давай, не стесняйся! В чем причина… есть ведь, а? Нехорошо от господина утаивать.

– Так язм, господине, и не утаиваю, а так… – Демьянко неожиданно покраснел аж до самой шеи. – Не ведаю, как молвить.

– Молви прямо! Ну!

Ремезов и сам уже заинтересовался – чего это с парнем происходит? Вроде не дурак, своим умом жить может… или просто так легче – рабом? Ну да – легче. Если хозяин не самодур и не извращенец.

– Девушка одна есть, отроковица, – засопев, наконец, признался Демьян. – В Заовражье, у одной вдовицы, холопка. Мы сей се летось в рощице познакомились – ягоды собирали, а язм еще и лозину на крылья присматривал.

– Ага, ага, – поерзав на лавке, Павел хитро прищурился. – Что замолк-то?

– Стесняюсь говорить, господине.

– О! Глядите-ка, какой стеснительный! Ладно, – усмехнувшись, Ремезов потер руки. – Не хочешь говорить, не надо. Я сам за тебя расскажу. Познакомились вы, значит, в лесу, потом стали встречаться – бегать друг к дружке – то ты к ней, то она к тебе… Девчонку-то как звать?

– Лера… Валерия…

– Ка-ак?

Боярин чуть квасом не поперхнулся – вот так имечко! Для смоленской – тринадцатого века – глубинки весьма не характерное. Это ж надо – Валерия! Словно в Риме древнем… Постой-ка…

– Постой-ка! – Павел прищурился. – Откуда такое имя?

– Хозяйка так назвала. Госпожа, ну, вдовица… женщина ученая, своевольная, правда.

– А вдовицу-то ту случайно не Клеопатрой зовут?

Демьянко тряхнул головой:

– Не, не Клеопатрой – Марьей Федоровной.

– Так-та-ак… – вспомнив знойную вдовушку с медно-змеиными волосами – кстати, любовницу «Битого Зада» – задумчиво протянул Ремезов. – Значит, вот как твое имечко, Клеопатрушка.

– Что, господине?

– Ничего. Говорю, девку за тебя высватаю, не сомневайся. Только… тебе лет-то сколько?

– Тринадцатое лето прошло, господине.

– Тогда рано еще тебе жениться! Или… что-то меж вами было уже?

– Не, господине, – привстав, отрок истово перекрестился на висевшую в углу икону. – Ничего не было, не целовались даже – как можно?

– Да можно, – Павел не выдержал, рассмеялся. – А ты ходок, как я погляжу, Демьянко! Красивая хоть девчонка-то?

– Очень! Глаза – синие, словно васильки в поле, ресницы – лесом, золотая коса…

– Ого! Да ты поэт, парень. Ну, не сейчас, так потом женишься. Так Валерия твоя холопка, так?

– Обельная… – подросток поник головою. – А по закону, холопство обельное твое – и кто поимет рабу без ряду да на том и стоит.

– Ладно, не бери в голову, – Павел потрепал «секретаря» по плечу. – Не завтра тебе и жениться, а со временем – придумаем что-нибудь. Пока же – «ряд»-то на себя пиши!

– Пишу, боярин.

Честно сказать, Ремезов сильно надеялся на этого очень даже неглупого парня, куда больше, чем на тиуна – уж тот-то себе на уме был, сие даже в глаза бросалось. Не то, что Демьянко – человек исполнительный, умный, надежный…

Ладно! Ежели что, так надобно будет сговориться со вдовушкой… кстати, повод навестить появится, надо же с соседями отношения налаживать! Ишь ты – Марья Федоровна… Ладно.

– Она и посейчас здесь, – подняв глаза, неожиданно промолвил отрок.

– Кто здесь? – не понял Павел. – Вдовица?

– Не, не вдовица, господине – Валерия. Дело, говорит, у нее к тебе… у хозяйки.

– Так-так-так! – боярин вскочил с лавки. – А что ж ты раньше молчал?

Подросток повел плечом:

– Так у нас тут, чай, дела поважнее были.

– Оно и правда, – подумав, согласился Ремезов. – Так вот кто тебя смутил… Ну, что ж, с важными делами мы на сегодня закончили, так что давай, зови посланницу, зови.

Девчонка и в самом деле оказалось вполне симпатичной, приятненькой, правда, слишком уж еще юной. Васильково-синие, как и говорил Демьянко, глаза, коса золотистая из-под платка теплого шерстяного, овчинка бедноватая, да зато с разноцветными ленточками, на ногах лапоточки новые.

Вошла в горницу – бухнулась на колени, и Демьянко с ней – рядком. Впрочем, парня боярин выгнал, девчонку же усадил на лавку, квасом напоил, а потом уж спросил – что за дела к нему у госпожи Марьи Федоровны?

– Важные дела, господине, – девчонка, встав, поклонилась. – Госпожа тебя в гости к себе на усадьбу зовети.

В гости? А что ж, неплохая идея, к тому же на улице еще и не начинало темнеть.

Усмехнувшись, Ремезов выглянул в дверь:

– Михайло! Вели коня готовить… и пару конных слуг.

Завражье не так уж и далеко от Заболотицы находилось – верхом пара-тройка часов, Павел не заметил, как и приехали. Хозяйка заовражной усадьбы ждала на крыльце, видать, давненько уже выглядывала гостя. Завидев, разулыбалась, впрочем, тут же придала лицу вполне кроткое выражение.