Дмитрий Таланов - Подмастерье

Вот мы и проследили судьбу Мастера от десятилетнего любознательного мальчишки до юноши «с не раз опаленной шкурой, неплохой теоретической подготовкой и достаточным количеством тошнотных воспоминаний» – и расстаемся с ним, вновь оставив его на очередном перепутье судьбы.

Предсказать, что же случится дальше, очень затруднительно, ведь Дмитрий Таланов, подобно Джоржду Мартину, относится к тем авторам, которые легко вводят читателя в замешательство и восторг своими нестандартными решениями, поворотами сюжета и ломкой логической цепи повествования. И спасибо ему за те несколько вечеров, проведенных в компании Филя Фе, его старых и новых друзей, за эмоции и удивительные приключения – пережитые и новые, которые явно еще ожидают за легким туманом недосказанности.

Борис Долинго ,

Председатель оргкомитета

фестиваля фантастики «Аэлита»;

Член Интернационального Союза писателей,

драматургов и журналистов;

Член Союза писателей России

Для того, что они задумали, было ещё слишком рано. Филь предложил не мозолить глаза городской страже и подождать в таверне «У танцующего быка», где заодно и поужинать. Отец Николай благодушно согласился.

Они начали, как обычно, с хлеба, редиса и твёрдого пекори́но. Филь также заказал себе плошку оливкового масла с толикой уксуса из красного вина. Он любил макать в эту смесь кусочек свежего хлеба перед тем, как отправить его в рот. Отец Николай не одобрял подобного, считая это чревоугодием, но поставил иноземца об этом в известность только раз, позволив ему в дальнейшем самому нести ответственность за свои грехи. С чем он, однако, не мог примириться, так это с манерой Филя заглатывать пищу.

– Дорогой Филимон, – произнёс он неодобрительно, – вы снова слишком быстро едите! Разве не сказано в Притчах Соломоновых, что следует поставить преграду в гортани своей, если ты алчешь?

– Вы мне это уже говорили, дорогой брат, – ответил Филь. – Я бы сказал, что вы мне плешь уже этим проели за последние семь месяцев, и я скоро стану как настоящий монах. Что касается притчей, то там же сказано: «Не суди превратно тяжбы ближнего своего».

Служка притащил им козьего сыру и вина, разбавленного водой. Отец Николай, почти вдвое старше своего юного соратника, скупо улыбнулся.

– Филимон, я ценю в вас стремление припасть к источнику благодати, коим является Священное Писание, но вы каждый раз удивляете меня своей интерпретацией прочитанного. Если вы желаете сослаться на Книгу Исхода, там написано «не суди превратно тяжбы бедного», совершенно не «ближнего». Вам ещё вредно читать Источник, не укрепившись как следует умом, о чём я не раз вам говорил.

Филь тяжело вздохнул:

– Брат Николай, у нас нет времени на укрепление моего ума! И, помнится, я просил называть меня настоящим именем в отсутствие поблизости ваших знакомых.

Отец Николай, сухой и подтянутый, казавшийся выше из-за худобы монах с тонким прямым носом и проницательным взглядом, по-отечески улыбнулся.

– Что я помню – это изгнание вами демона из моей парижской хозяйки и наш последовавший за этим договор, закрепивший то, что во избежание неприятностей я называю вас Филимон Югге и вы не ведёте смущающих речей о месте, откуда прибыли. Также вы учите меня известным вам премудростям в нелёгком деле борьбы с демонами. В свою очередь я берусь душой и телом помогать вам в вашем деле, используя доступную мне мудрость святого Ордена доминиканцев, которому и достанется слава, буде такая случится. Последнее для меня важнее всего, и ради этого я согласен терпеть вашу юность и ребячливость, что не снимает с меня бремени учить вас и следить, чтобы вы не угодили в неприятность с властями. Так вот, имя, которое вы носите дома, здесь может принадлежать разве что пастушку, но никак не рыцарю веры, за которого вас принимают и коим вы, по сути, являетесь, хотя не устаёте это отрицать. Ваше настоящее имя вызовет здесь слишком много вопросов, мой юный друг!