Владимир Матвеев - Своя-чужая война

– Хороший сюрприз, Стойкий? – хлопнул его по плечу Магус.

– Смертельный, андеец, – зло ощерился гном. – Для врагов наших смертельный.

И все, кто в этот момент смотрели на Гаспара, даже не зная, что он и его «каменнолобые» приготовили, – уже жалели тех, кто через несколько дней будет стоять напротив их хирда.

Герцогство Морич. Левый берег пограничной реки Тихая

На небольшом взгорке, в версте от переправы, расположилась группа всадников, среди которых особенно выделялся один. На нем не было серебряных и золоченых доспехов, как на остальных. Сбруя его коня не была украшена красивыми нашлепками из всех тех же металлов, призванных обозначить статус всадника. В навершии полуторного меча, что висел на его боевом поясе в простых деревянных ножнах, не было драгоценных камней, а неброский плащ, накинутый на плечи, не был оторочен мехом редких зверей. Но именно он приковывал взгляд любого разумного, кто решался посмотреть на эту группу воинов. От него исходили такие волны силы и скрытой властности, что взгляд невольно, но соскальзывал с разукрашенных, словно бродячие артисты в ярмарочный день, благородных, именно на этого воина.

Хотя нет, был еще один, кто обращал на себя внимание – полная копия первого, только на несколько десятков лет моложе. Его конь переминался с ноги на ногу по правую руку от старшего мужчины, который внимательно смотрел из-под кустистых бровей своими пронзительными серыми глазами на длившуюся вот уже почти половину дня переправу. И от того, что происходило на реке, его не единожды перебитый нос недовольно морщился, а в уголках прищуренных глаз образовывалась паутинка морщин.

– Как бараны безмозглые лезут, – презрительно сплюнул он. – Мы еще не переправились через эту лужу, а уже потеряли две сотни воинов. Они что, перепились вчера все?

– Да вроде нет, отец, – проговорил младший из мужчин. – Мне наши бойцы говорили, что вода в Тихой очень холодная. Что странно для этого времени года. У многих просто сводит судорогой ноги, воины падают и захлебываются – в доспехах ведь идут. Русло почему-то углубилось. Раньше здесь по колено было, а теперь по пояс. Может, в мокрый сезон размыло его? Тихая в это время становится всегда очень бурной, опровергая свое название. Но если честно, то странно все это.

– Вот именно, сын, что странно, – кивнул его собеседник. – И мне это не нравится. Мне не нравится все, если я в этом что-то не понимаю. А непоняток таких, как мы вышли к реке, все больше и больше.

Жилю Окороту, графу Капрису, а это именно он сейчас беседовал на взгорке со своим сыном Жекаром Тараном, не нравилось не только то, что сейчас происходило у реки. Ему не нравилась вся эта кампания с самого ее начала. А последние дни, и особенно эта переправа, вообще заставили зазвучать в его душе тревожные струны. Единственным, кто был в восторге от этого тошнотворного на взгляд бывалого воина действа, что разворачивалось на его глазах, был сын герцога – Ванд Быстрый. Окруженный толпой напомаженных лизоблюдов и барышень, преданно заглядывающих ему в глазах и изображающих безмерную к нему любовь, наследник герцога лихо гарцевал на своем квартероне матийце и рассказывал, как скоро он будет снимать своим мечом головы варваров, которые решили, что могут создать свое государство на границах его (ЕГО?) вотчины.

Сейчас было уже неважно, кто напел в уши принцу (ну да, нравилось мальцу, когда его так называли), что за Тихой есть много свободных земель. И если их присоединить к герцогству, то давняя мечта его отца о королевстве Морич станет вполне реальной. Да и сам Ванд после этого может вполне законно называться наследным принцем. Вот только уцепился мальчишка за эту мысль так крепко, что смог убедить своего скрягу-отца выделить на эту кампанию деньги, сказав ему, чтобы тот уже заказывал у ювелиров королевскую корону.

Старый герцог хоть и был жадным до невозможности, но человеком был далеко не глупым и только порадовался, что его сын начал думать не только об охотах и женщинах, а еще и о своей стране, которой ему в будущем предстояло править. Да и кто откажется от приращения земель? Если быть откровенным, и сам коннетабль граф Каприс был не против расширения границ герцогства, которому посвятил всю свою жизнь и которое безмерно любил. Ну и единственному сыну давно пора иметь свою землю, а не ждать, когда отец ляжет на погребальный костер. Вот только земли за Тихой были не такими уж и бесхозными.