Константин Кураленя - Перевёрнутый мир

Пытаясь ответить как можно правдоподобнее, я стал нести такую чушь, которую потом сам же без смеха не мог вспомнить. Склонившись ещё ближе к комиссарскому уху, я заговорщицки произнёс:

– Ты, как я вижу, товарищ в доску свой и делу революции предан беззаветно, поэтому могу тебе довериться с чистой совестью.

От неожиданного признания его заслуг небритые щёки мужика покрыл лиловый румянец, а лицо сделалось ещё значительнее. Я же продолжил:

– Эти пассажиры и есть моё секретное задание…

– Как это? – недоумённо выдохнул комиссар.

– По заданию самого товарища Троцкого мне доверено сопровождение красного дипкурьера с семейством до города Владивостока, а там на острова Слоновой Кости.

– А что это за острова? – недоумению моего слушателя не было предела.

– Есть такое государство в Океании, – солидно продолжал я. – Будем, товарищ, мировой пожар революции раздувать. Пора, брат, за Земной шарик браться.

Лоб комиссара покрылся испариной.

– Неужто товарищ Ленин решил помочь угнетённому пролетариату Земного шара?

– Есть такая задумка. Хватит пролетариям Африки и Америки на буржуев спины гнуть, прибавочную стоимость им зарабатывать. Выметем эту сволочь поганой метлой в мировой океан. Только об этом молчок! – И для пущей убедительности я прижал к губам указательный палец.

– Да вы что, товарищ? Я – могила.

Под грузом свалившейся на него ответственности комиссар неожиданно перешёл на вы. А я продолжал развивать успех.

– Ты сам-то из каких мест будешь?

– Благовещенский я.

– Выручай, друг. В стычке с бандитами утерял я очень важный мандат.

– Об чём мандат?

– Да говорится в нём о том, чтобы все должностные лица оказывали мне всяческое содействие на пути следования во Владивосток. За подписью самого товарища Ленина.

– Ух, ты! А я чем смогу помочь?

– А ты напиши мне бумагу от своего имени. И печатку приложи. Тебя ведь наверняка на Дальнем Востоке знают многие наши товарищи, – обратился я к нему с просьбой.

Всё-таки лесть – это великая сила, помогающая нам в достижении поставленных целей. Комиссар расправил плечи и гордо произнёс:

– А то как же! Имя комиссара Фёдора Мухина знают многие, – и, повернувшись к своему эскорту, добавил: – Проверяйте оружие у остальных пассажиров. Я ненадолго задержусь.

– Ну, так как же, браток? – взглянул я вопросительно в глаза ответственному товарищу.

– А ты Ленина видел? – затаив дыхание, совсем не в тему поинтересовался Мухин.

– Как тебя, – я лениво сплюнул под ноги.

А сам подумал: ну вот, началось.

– Не брешешь? – совсем по-детски вырвалось у комиссара.

– Ты что, товарищ? Такими вещами не шутят, – моей обиде не было границ. – Святое не тронь.

– Ты уж не серчай на меня, товарищ Касьян, – повинился Мухин. – Это я так. От зависти. Надо же – живого Ленина! И каков он, наш Ильич?

– Обыкновенный человек. Лысый. Невысокого роста. Обличьем походит на татарина. Когда говорит, немного картавит.

– Да того ли Ленина ты видел, товарищ? – перебил меня комиссар Мухин.

– А кого ж ещё? Ленин у нас один.

Мухин обиженно засопел. Внешность вождя мирового пролетариата его явно не устраивала. Признаться, я тоже был не в восторге, когда воочию увидел его на площади перед Финляндским вокзалом.

Ну да, надо было описать его здоровенным кучерявым молодцом – косая сажень в плечах и кулаки как наковальни. А тут картавый да вдобавок ко всему – лысый.

– Ты не смотри, что он на вид такой невзрачный. Тюрьмы и ссылки никому здоровья не прибавляли, – поспешил я успокоить комиссара. – Зато голова у него золотая. И дела он вершит великие.

– Так-то оно так, – Мухин разочарованно покачал головой.

Похоже, он сильно сомневался в правдивости моих слов. Дёрнул же меня чёрт ляпнуть о Ленине правду- матку, теперь накрылся мой мандат медным тазом.

– Ну что, товарищ Мухин, поможешь мне в моей беде? – попытался я отвлечь его от нехороших мыслей.

– Подойдёшь после снятия карантина к коменданту вокзала, – задумчиво произнёс он и, не прощаясь, направился вслед за своими бойцами.

Недаром говорят, что язык мой – враг мой. Я с досадою плюнул под ноги и вернулся в купе. Попутчики уставились на меня вопрошающими глазами.

– Всё в порядке. Оружие остаётся при нас, – бодрым голосом отрапортовал я. – Тронемся дальше после подавления мятежа.

В течение трёх дней я вместе со Стрельниковым сопровождал Луизу и Изольду в прогулках по окрестностям Бочкарёвки. Вернее, Бочкарёвкой назывался только железнодорожный разъезд, а сам посёлок носил название Александровский. Кстати, его тоже основали в 1860 году переселенцы из Пермской губернии. Выходит, что я плыл вместе с ними в одном сплаве! Вот ведь как всё в нашей жизни понакручено. И захочешь, а лучше не придумаешь!