Сергей Мельник - Попаданец (Барон Ульрих) (СИ)

— Яйц-а-а-а! — Через некоторое время опять заорал он с ноги выбивая часть межкомнатной перегородки и застревая в стене от чего нелепо размахивая руками стал прыгать на одной ножке.

— Ну, все кажись, попался. — Произнесла императрица, рассматривая матерящегося и обездвиженного короля у стены.

— Вот скажи мне, чего так истерить? — Обратилась к императору старушка, выбираясь из-за дивана и помогая выйти принцессе. — Если бы мы женщины не мяли каждая в свое время мужикам яйца, то где бы сейчас человечество бы было? Мы бы давно уже все вымерли.

— Курицы-ы! — Сопел король в капкане. — Яйца-а!

— Это что-то глубинное. — Пожала плечами императрица, стряхивая с диванчика ворох перьев и аккуратненько подобрав платье присаживаясь на него. — Что-то вроде старинной пословицы, свои яйца ближе к телу или как там, в народе говорят?

— Фух, умотал гаденыш. — Вальери так же устало уселась рядом с императрицей. — Весь в покойного папочку, лишь бы кулаками махать.

— Дурная наследственность. — Рассмеялась императрица, добавив уже королю. — Ты как там Мити? Полегчало немного?

— Я вам покажу яйца-а-а! — Король через спину потряс своим кулаком, продолжая балансировать на одной ноге и, безрезультатно пытаясь вытащить из проема стены другую.

— Поверь мне солнышко. — Откликнулась старушка. — Мы с императором уже видели их у тебя, можешь не показывать. Маленькие такие, розовенькие, ты в детстве часто ими тряс, бегая без штанов.

— Курицы! — Сквозь стон заскрипел зубами Митсвел Первый.

— Ой! — Вскрикнула вдруг принцесса, поднимая с пола осколок зеркала. — А где мои брови?

— Ну и семейка. — Театрально закатила глаза императрица. — Как ты с ними столько лет одна возишься?

— Тяжело только первые шестьдесят семьдесят лет, потом привыкаешь. — Шмыгнула носом старушка.

— Где мои брови?! — Взревела под стать своему отцу Катрин.

— Яйца! — Вторил рупором папа.

— Что делать то теперь? — Старушка повела плечами. — Ума не приложу.

— Ну, эту красотку, однозначно в Карбланд. — Махнула рукой императрица. — Пусть теперь у ее мужа голова болит, с нас, пожалуй, хватит.

— О боги поднебесья! Что обо мне теперь люди подумают без бровей?! — Голос принцессы в какой-то момент заглушил порыкивания отца.

— Во! Слышишь? — Усмехнулась старушка. — О репутации задумалась.

— А вот с этим придется повозиться. — Император качнул головой в сторону короля. — Тут так просто не обойдемся, убьет ведь барончика нашего.

— Пожалуй, убьет. — Согласилась Вальери. — С него станется.

— Жаль парня. — Императрица сняла с плеча де Кервье перышко. — Есть мысли какие, по этому поводу?

— А как же. — Улыбнулась бывшая королева. — Мы женщины посланы небесами, дабы думать о главном и наперед.

— Где мои брови?!

— Рассказывай. — Улыбнулась императрица. — Как нам спасти в этой ситуации…

— Яйца!

…нашего юного дарования?

— Где мои брови?

— Яйца!

— Брови!

— Курицы-ы-ы-ы!

Похоже, я как всегда попал.

Меня прямо с площади забирали под конвоем, предварительно сковав в кандалы. За что? Ну, мало ли? Мне не говорили, а у меня не было сил и желания спрашивать. Я тупо и безразмерно устал для того, что бы думать, жить и барахтаться, сопротивляясь вселенной.

Сначала меня везли в закрытом возке, потом тащили под руки, в какие-то подвалы, напялив непроглядный мешок на голову. Правда там я не успел даже как следует отоспаться, меня уже через пару часов вновь потащили в возок и в очередные подвалы темницы. Мак мне услужливо высветил, что в этот раз меня удостоили чести привезти в первое дворцовое кольцо, то есть, я теперь буду проживать на одной лестничной клетке с королем. Единственное что, он на верху, а я немножко под землей. Самую малость, и возможно даже когда-нибудь вновь увижу солнце.

Но это так, мечты.

Спать было жутко неудобно в кандалах, света в камере не было совершенно, благо хоть руками в наручниках удалось справиться с штанами, мелочь но дорогого стоит не ходить под себя.

А еще мне не давали магичить. Это просто низводило меня в глубины отчаянья, похоже, там за дверью за мной следила группа магов, так как любое из плетений, которое я бы ни пытался построить, тут же разрывалось на стадии создания в клочья, заставляя меня морщиться от отката силы.

Тьма, холодные камни и звон цепей, когда я переваливался с бока на бок, ковыряясь в памяти, в себе, пытаясь собрать воедино остатки сознания и тот хлам из обрывков чувств, что еще остались во мне после той ночи на площади.