Константин Калбазов - Несгибаемый. Не буди лихо…

– Я вас понял. Но мы, кажется, оговаривали, как быть при появлении лидера.

– Да, конечно. В течение получаса дозаправим «сто второго» и направим для вашего сопровождения. Временно базироваться будет на первой промежуточной стоянке в Уланчабе.

– Принято.

Какое-то время напарники ехали молча. Наконец Петр не выдержал. Тяжко вздохнул и заговорил:

– Иннокентий, ты уж не серчай на меня. Просто постарайся понять. Для меня на кону стоит не просто моя жизнь, а жизни моих близких.

– Ты о тайном клубе?

– Ну а о чем же еще-то. Или ты в него не веришь?

– Отчего же. Очень даже верю. Мало того, принимал участие в обработке группы, переданной нам твоими безопасниками. Но тебе ведь объяснили, что…

– Что если я выполню поручение, то зонтик, раскрытый надо мной государством российским, сохранится. Вот только желания все время зависеть от воли большого дяди у меня нет. Сегодня государь император закусил удила и указал всякому сверчку на его шесток. Завтра на него нападет благодушие, и он не обратит внимания на то, что кто-то там прищучил какого-то промышленника.

– И ты хочешь, чтобы правительство в тебе нуждалось, – скорее утверждая, чем вопрошая, произнес Плужников.

Кто бы сомневался. Дураков в разведку не набирают. А все эти нюансы, недочеты и шероховатости… Во-первых, полностью их не изжить никогда, а во-вторых, несмотря на недавнюю большую войну, в настоящий момент спецслужбы всех государств в стадии становления. Так что… Главное, чтобы делались правильные выводы.

– Именно этого я и хочу. Нуждаясь во мне, правительство будет куда серьезнее относиться к моей безопасности, – подтвердил Петр.

– Допустим, тебе удастся убедить правительство и ты получишь госзаказ. Но мы ведь живем в России, а кумовство у нас ой как крепко. И что ты будешь делать, когда тебя ототрут от кормушки и ты станешь-таки неинтересен правительству?

– Буду просто жить и работать. Потому что если такое случится, то это будет означать одно. Я победил. А конкуренция… В конце концов, это только на пользу. И потом, госзаказ – это, конечно, хорошо. Но если военное ведомство и госучреждения можно обязать пересесть на определенный вид транспорта, то частнику приказать невозможно. Он станет покупать лишь то, что посчитает нужным.

– Логично.

Некоторое время снова молчали. Потом Плужников усмехнулся своим мыслям и откинулся на мягкую спинку сиденья:

– Петр, больше никаких выкрутасов. Если не горит, сначала озвучиваешь, обсуждаем, и если ты меня убедишь, действуем. Этот риск был излишним и неразумным.

– Согласен. Но тогда и ты учти. Этот автомобиль и двигатель создавались при моем непосредственном участии, и я как никто другой знаю, на что он способен.

– Ты это к чему? – подозрительно сощурился Плужников.

– К тому, что ты готов был костьми лечь, будучи уверенным в том, что двигатель непременно взорвется. И убедить тебя я не смог бы. Риск же… Мы и впрямь рисковали только тем, что могли заглохнуть посреди реки. Но эта проблема так или иначе решаема. Оказывать помощь в ходе автопробега не возбраняется, если ты это заметил.

– Еще бы я не заметил. Ладно, вынужден тебе поверить. Будем считать, что это было первое и последнее недоразумение, возникшее между нами.

– Договорились. Ну что, мир, Иннокентий? – Петр протянул руку.

– Мир, – ответил ему Плужников крепким рукопожатием.

Газета с громким шлепком упала на стол. Ничего удивительного – она была брошена рукой человека, находящегося в крайней степени раздражения. И есть отчего. Этот русский!.. Он не просто заноза в заднице, не какой-то там камешек в ботинке. Он… Он… Ну надо же каков!

Джеймс Дайсон откинулся на высокую спинку кресла и, сцепив в замок порядком иссохшие пальцы рук, оперся на них подбородком. Ему нужно было подумать. Крепко и основательно подумать. Необходимо решить, как быть дальше. Этот щенок обзавелся не просто прикрытием со стороны правительства России, он еще и не стоит на месте. Бросает один вызов за другим.

Сидя думалось плохо, и Дайсон поднялся со своего места, решив пройтись по кабинету. Давалось это ему нелегко. За последний год он сильно сдал. Настолько сильно, что старость буквально навалилась на него. Доктора ничего не могли поделать, безнадежно разводя руками. Признаться, они не могли поставить однозначный диагноз. И это раздражало Джеймса Дайсона еще больше.

Он привык держать все под контролем и управлять событиями вокруг себя. Все, что происходило в пределах его досягаемости, происходило только с его ведома и в определенном им порядке. Но, как видно, мир сошел с ума, коль скоро все становится с ног на голову. Еще год назад он ездил в Африку на сафари. И поездка оказалась удачной. Вон свежее чучело огромного льва, которого он убил собственноручно, пройдя по саванне почти пятнадцать миль. А теперь даже пройти из одного крыла дома в другое почти составляет проблему.