Диана Гэблдон - Огненный крест. Книга 1. Священный союз

Там, на берегу ручья, стоял Джейми – почти голый, в одной лишь рубашке.

Я застыла, прячась за высоким кустарником.

Меня смутила не его нагота, а странная поза и выражение лица. Джейми выглядел усталым; ничего удивительного, ведь поднялся он задолго до рассвета. Старые брюки, которые он носил для верховой езды, лежали на земле, рядом – аккуратно свернутый пояс. Неподалеку в траве виднелось что-то темное – приглядевшись получше, я узнала сине-коричневый килт. Джейми тем временем стянул рубашку, опустился нагой на колени и плеснул в лицо водой из ручья.

Одежда изрядно запылилась от скачки, но сам Джейми был не таким уж грязным. Достаточно умыться с мылом – причем куда приятнее это сделать в теплой кухне у очага.

Однако Джейми взял стоявшее неподалеку ведро, зачерпнул ледяной воды и, зажмурившись, перевернул над собой. Струи побежали по груди и ногам, мошонка поджалась, прячась в заросли рыжих волосков.

– Да твой дедушка совсем спятил, – прошептала я Джему, который сморщился, не обращая никакого внимания на выкрутасы предка.

Не то чтобы Джейми не боялся холода – из своего убежища я видела, как он дрожит и хватает ртом воздух. Тем не менее он глубоко вдохнул и снова облился водой. Потом третий раз зачерпнул ведро… И я вдруг стала понимать, что он делает.

Хирурги перед операцией всегда моют руки – не только ради стерильности. Это целый ритуал – намылить, выскоблить грязь из-под ногтей, снова и снова до боли тереть кожу… Можно собраться с мыслями и очистить сознание. Смыть все внешние заботы вместе с микробами и омертвелыми частицами плоти.

Я сама так часто выполняла этот ритуал, что легко его узнала: Джейми не просто мылся, – студеной водой из ручья он очищал тело и сознание.

По спине у меня ледяным ручейком побежали мурашки.

Наконец Джейми поставил ведро и встряхнулся; капли брызгами разлетелись на траву. Прямо на мокрое тело он надел рубашку и повернул на запад, где между гор затаилось солнце.

Сквозь голые деревья струился свет, такой яркий, что я видела только мужской силуэт под белой рубахой. Джейми стоял, расправив плечи и высоко подняв голову, точно прислушивался к чему-то.

Я затаила дыхание и прижала ребенка к груди, баюкая, чтобы ненароком не проснулся.

Тихо вздыхал лес, шелестя иголками. Дул ветер, вода плескала в ручье, шурша по камням. Стучало мое собственное сердце, Джемми сопел мне в шею. А я вдруг, сама не зная почему, испугалась: эти звуки были слишком громкими и могли навлечь на нас беду.

Джейми крикнул что-то на гэльском: не то вызов, не то приветствие. Слова показались мне смутно знакомыми, но на поляне никого не было – ни души. Воздух враз стал холоднее, свет потускнел, словно туча набежала на солнце, – только небо оставалось чистым. Джем заерзал у меня на руках, и я перехватила его покрепче, чтобы молчал.

Затем ветер переменился, унес с собой холод, и чувство опасности ушло. Джейми расслабил плечи, и заходящее солнце залило его золотом, озаряя нимбом рыжие волосы.

Он вытащил из ножен кинжал и решительно полоснул лезвием по правой руке. Закусив губу, я смотрела, как набухает на пальцах красная линия. Джейми выждал немного и вдруг взмахнул рукой так, что капли разлетелись веером, осеняя камень у истока ручья.

Положив кинжал, он перекрестился мокрыми от крови пальцами, встал на колени и медленно опустил голову, прижимаясь лбом к скрещенным на камне рукам.

Я и прежде видела, как он молится – на людях или, по крайней мере, в моем обществе. Сейчас же он полагал, что находится один, и смотреть на него коленопреклоненного, обнажающего душу, было неуютно, словно я подглядывала за неким действом, более интимным, нежели телесная близость. Надо сказать что-нибудь, подать знак – но я не решалась осквернить его ритуал. Я молчала, хотя была уже не просто зрителем – в моей душе тоже звучала молитва.

Слова рождались в сознании сами собой: «Господи, вверяю тебе душу раба твоего Джейми. Помоги ему, молю».

Джейми перекрестился и встал – и время снова потекло своим ходом. Я, сама не зная как, сделала первый шаг, спустилась по склону, цепляясь юбкой за траву. Джейми, ничуть не удивленный моему появлению, уже шел навстречу.

– Mo chridhe [38], – тихо сказал он, целуя меня. Отросшая щетина царапалась, кожа была ледяной после купания.

– Надел бы штаны. Замерзнешь.

– Сейчас. Ciamar a tha thu, an gille ruaidh? [39]

Как ни странно, Джем уже не спал, а хлопал большими синими глазами и пускал слюни, забыв обо всех своих капризах. Он потянулся к Джейми, и тот осторожно забрал ребенка, прижал к плечу и поправил съехавший набок чепчик.