Нина Линдт - Последний рыцарь короля

– А наша преподавательница по фонетике говорит, что у русских уникальный артикуляционный аппарат. Они способны научиться произносить любые звуки всех языков мира. Больше ни у одного народа такого нет. Правда, мне кажется, что все это не так. Ведь у всех людей строение тела одинаково. Любой человек, вне зависимости от того, к какому народу он принадлежит, может научиться и танцевать, и говорить, все дело в старании, – заметила Катя.

– И уж тем более не стоит восхищаться способностью русских растворяться в других народах. Немец будет гордиться тем, что он немец везде, будет говорить об этом, рассказывать, петь немецкие песни, даже порой специально говорить с акцентом, подчеркивая то, что он иностранец, – я заметила быстрый, как молния, взгляд барона, но он видимо понял, что я не хочу уколоть его, и успокоился. – А русские почему-то стыдятся себя, стараются затесаться в ряды других народов. Они с большим удовольствием изучают культуры других стран, чем свою культуру. То же самое с танцами: кто угодно сможет изобразить вам, скажем, фламенко, но редко кто отважится сплясать «боярыню».

– «Боярыня» – это не модно, – заметил Вадик.

Я хотела сказать, что модно или не модно – тоже показатель равнодушия к культуре, но промолчала. Барон усмехался, глядя на меня, в его голубых глазах невозможно было прочитать его истинного отношения к разговору.

Принесли вина, бутылку открыли и темную красную жидкость разлили по бокалам.

– Это вино великолепно, – заметил барон, поднимая бокал, – мягкое, как виноградный сок, честно говоря, лучшее из моих запасов.

Вино действительно было великолепным. Пред нами поставили блюдо с огромным количеством сыра – самого разного, нарезанного аккуратными тонкими ломтиками и разложенного по сортам ступенями, так что получался бутон из сыров. Следом за сырами появилась тарелка с фруктами – мы с Катей сразу же схватили по клубнике и понимающе друг другу улыбнулись. Барон как раз начал возвращаться к теме нашего музейного разговора, как вдруг лакей, открыв дверь, произнес:

– Господина барона просят спуститься. Министр будет произносить тост в вашу честь.

На лице фон Гаутштазе появилось глубокое разочарование.

– Что же это такое! – недовольно хмурясь, произнес он. – Только я подумал, что свободен, а они опять за свои тосты… Я прошу у вас прощения, – он виновато посмотрел на нас.

– Ничего страшного, барон, мы подождем, – поспешила успокоить его Катя, и барон вышел.

Мы вновь остались одни. От хрустальных бра шел мягкий свет, шторы лакей прикрыл, я лениво слушала разговор друзей, допивая вино из бокала и жуя ломтик манго. Снизу до нас доносилась речь министра, аплодисменты, потом снова слова и снова рукоплескания. Похоже, речь министра затянулась. Катя прилегла мне на плечо и смеялась шуткам ребят, изредка вставляя реплики. Я прикрыла глаза, лениво поддерживала разговор и улыбалась, хотя открывать глаза и шутить было лень. Постепенно голоса ребят стали отдаляться и очень скоро доносились до меня таким же неясным рокотом, как и речь снизу, и я просто заснула.

Проснулась я так же внезапно, как и провалилась в сон. Мне казалось, что прошло минут десять – пятнадцать, но, открыв глаза, я поняла, что это не так. На плече спала Катя, нога моя затекла, я с трудом вытащила ее из-под Катиных ног. Выпрямившись, я поняла, что столик, который стоял прямо передо мной, отодвинут. Было темно, ребята, видимо, тоже спали, я начала расталкивать Катю.

Видимо, барон, увидев, что мы все спим, решил нас не тревожить и велел выключить свет. Но меня несколько обеспокоило то, что в доме стояла тишина, музыка не раздавалась, людских голосов тоже не было слышно. Дома, наверно, все уже с ума посходили, гадая, куда я пропала. Катя лениво потянулась и тоже села на диване, не понимая, что происходит.

Я достала из сумки сотовый, чтобы посмотреть, сколько сейчас времени. Было одиннадцать часов вечера!

– Катька! – в панике начала я. – Ты знаешь, сколько мы проспали? Ты вообще представляешь, что происходит?

– Не очень, – сонно протирая глаза, ответила Катя, – я, кажется, заснула.

– Вадик! – пнув через Катю Вадика, сказала я. – Просыпайся сейчас же!

Вадик что-то сонно пробормотал, Катя врезала ему чуть посильнее, и парень стал просыпаться, зевая и потягиваясь.

Я поднялась и, несмотря на то, что затекшая нога только начала приходить в себя, неприятно покалывая, начала продвигаться по направлению к дивану, где, должно быть, сладко спал Артур.