Андрей Величко - Юрьев день

– Ну, механики там какие-нибудь… техники железнодорожные…

– И что, любой из них может запретить эксплуатацию поезда?

– Они должны доложить начальству! – начал терять терпение отец.

– Поезд формируют министр двора и министр путей сообщения.

Тут я вспомнил, что первый из перечисленных, граф Воронцов-Дашков, является довольно близким другом отца, и решил немного снизить градус своего возмущения.

– Министр двора – честный и ответственный человек (а вот что он дурак, лучше промолчать), но в технике не разбирается совершенно! А министр путей сообщения Посьет живет только своим морским прошлым, ныне же он вообще ни в чем не разбирается по причине старческого слабоумия. Попробуйте попросить их на память процитировать правила формирования и движения большегрузных поездов и послушайте, что они вам скажут. В общем, если вы не желаете обращать внимание на свою безопасность, мне придется посвятить в эту проблему маман.

– Ого! Похоже, действительно дело серьезное, раз ты готов пойти даже на такое. Ладно, предоставлю тебе три дня на инспекцию поезда.

Ну и дела, подумал я, выходя из отцовского кабинета. Только-только с генерал-адмиралом вроде обошлось – он так и не узнал, из-за кого получил от императора сильнейший втык вкупе с обещанием выгнать его к чертям в отставку, несмотря на дружбу с детства, если не наведет порядок в строительстве новых кораблей. Но теперь у меня могут появиться два новых врага, и вот уж эти-то будут точно знать, кто доставил им неприятности! Ладно, Посьет, пожалуй, особого вреда причинить не сможет, но вот про министра двора этого не скажешь. Блин, если бы нам с Ники не ехать этим поездом, я бы, пожалуй, промолчал. Но терпеть крушение из-за каких-то старых маразматиков? Ладно, будем надеяться, что отец не даст меня совсем уж сожрать.

Царский поезд с виду оказался почти таким, каким был два года назад. Но именно что только почти. В нем прибавилось еще два вагона, причем, как и почти все остальные, они были четырехосными.

– Что это за новшества? – спросил я сопровождавшего меня в первом обходе генерала Черевина, который, как оказалось, тоже принимал участие в формировании царского поезда.

– Третий – это вагон министра путей сообщения, а пятый – персональный вагон цесаревича, ему уже положено.

– Угу. Насколько я помню, в инструкции по формированию поездов высочайших особ, на которой, между прочим, стоит и ваша подпись, число вагонных осей ограничивается сорока восемью, а здесь я вижу пятьдесят четыре.

– Ну нельзя же быть таким формалистом, ваше высочество! – обиженно заявил Черевин, обдав меня парами неусвоенного алкоголя. Как обычно, он уже успел с утра поправить здоровье.

– Если поезд потерпит крушение, вы мне это повторите, Петр Александрович? Давайте лучше посмотрим на вагон Посьета, чем-то он мне не нравится.

Причем я отлично знал, чем именно – он был одной из причин катастрофы в восемьдесят восьмом году. Оставалось только найти, к чему бы придраться сейчас, но это оказалось нетрудно. Вагон стоял с заметным даже простым глазом перекосом.

– Вынужден настаивать на тщательной экспертизе этого вагона, – вздохнул я. – И теперь пройдем вдоль состава к хвосту.

В общем, в результате моих усилий из состава убрали вагон Посьета и еще один, великокняжеский, который, во-первых, тоже оказался не в идеальном состоянии, а во-вторых, именно сейчас вообще должен был ехать без главных персон, а только с одной прислугой. Посьет, как мне удалось узнать, особо не возмущался, а вот Воронцов-Дашков остался настолько недоволен, что даже пожаловался на меня родителю. Впрочем, без какого-либо успеха.

И до Крыма, и обратно мы доехали благополучно, но на пути туда произошла интересная встреча.

В Харькове наш поезд стоял довольно долго, с одиннадцати утра и почти до шести вечера, потому как отец наносил какие-то визиты и взял с собой Ники, а мне удалось отбрехаться тем, что я хочу принять участие в текущем осмотре поезда. На самом деле я этого ни фига не хотел, но еще меньше желал куда-то тащиться. И вот, значит, когда я в сопровождении небольшой охраны уныло плелся по перрону, иногда с умным видом заглядывая под колеса, меня отловил Сергей Юльевич Витте. Тогда он еще был не особой, приближенной к императору, а только управляющим Юго-Западными железными дорогами. И его появление в Харькове, то есть на станции Харьковско-Николаевской дороги, непосредственными служебными обязанностями не объяснялось. Он это сразу подтвердил, заявив, что прибыл сюда исключительно в целях побеседовать со мной, как с весьма технически грамотным человеком.