Андрей Величко - Юрьев день

– Хотелось бы, но нет ни опыта, ни времени. Может, у вас есть знакомый стряпчий, способный потянуть такое дело?

Да уж, до сих пор мой опыт в патентных вопросах ограничивался беседой с тем типом, коего прислала ко мне маман по поводу велосипеда для сестры. Его я, кстати, сделал, но того типа больше не видел и ни копейки ни с каких лицензий так и не получил. Пора, пожалуй, создавать в комитете патентный отдел.

Что меня удивило, опытный экземпляр пистолета был готов уже через полтора месяца. Потом еще три недели ушли на исправление обнаруженных недостатков, и как раз к моему дню рождения Роговцев вручил мне два пистолета и три сотни патронов к ним.

Через месяц после отплытия «Витязя» мне исполнилось восемнадцать лет, каковое событие было скромно отмечено аж три раза подряд. С самого утра меня поздравили домашние, после чего я отбыл в Приорат, где вместо обеда больше часа подряд принимал поздравления от своей ненаглядной мышки-пышки по имени Людмила. Причем в довольно замысловатых позах – дама оказалась весьма восприимчивой к новому и вообще любящей экспериментировать. За время нашего с ней тесного знакомства я успел узнать, что, оказывается, столь сильно секретить наши отношения было необязательно. Я, по большому счету, не нарушал никаких неписаных установлений, да и моя шестипудовая мышка тоже. В высшем свете считались неприемлемыми отношения только с незамужними женщинами, за исключением почему-то актрис и балерин. Этих можно было пользовать и без наличия мужа. А роман с замужней, причем заведомо более низкого происхождения – ничего страшного, обычный адюльтер, с кем не бывает. Примерное равенство положений требовалось только в том случае, если человек собирался посещать великосветские мероприятия в компании со своей дамой. Однако приводить Людочку в Гатчинский дворец и говорить «маман, отец, познакомьтесь с моей подругой» я не собирался. В конце концов, это мое личное дело, с кем я провожу не самые худшие моменты своей жизни. Однако, похоже, наш роман подходил к концу, причем исключительно потому, что он становился слишком бурным. Дело в том, что Людочка, оказывается, была моложе, чем я думал, – ей совсем недавно исполнилось двадцать семь. И со мной она изменяла своему мужу первый раз в жизни, что ей очень понравилось, так как от природы дама была весьма чувственной. Значит, совсем скоро одного меня ей станет слишком мало.

Я оказался прав, причем получил подтверждение этому несколько быстрее, чем думал, – а именно в тот же день.

– Вы просто не представляете, ваше высочество, – ворковала Людочка, в темпе одевшись и любуясь только что подаренными ей сережками, – как мне с вами было хорошо! Но, увы, это не может продолжаться долго – я слишком стара для вас. И прекрасно понимаю, что скоро вы начнете искать себе молоденькую. Я не в претензии – упаси господь! – и даже готова по мере своих скромных сил помочь вам.

Как уже говорилось, моя мышка отличалась очаровательной непосредственностью.

– У меня есть одна знакомая, – продолжала Людочка, – которая, хоть и видела ваше высочество только на картинках, давно и безответно любит вас всей душой. И ей всего семнадцать лет, так что вам, наверное, с ней будет лучше.

– Возможно. Спасибо за заботу, посмотрим, что из нее выйдет. А твоя знакомая замужем?

– Нет… а что?

– С незамужними мне нельзя, – объяснил я. – Точнее, конечно, можно, но нежелательно. Так что пусть по-быстрому выходит замуж – неужели это так трудно?

– Да уж не так просто, ваше высочество, – тяжело вздохнула ненаглядная, став от этого еще больше похожей на небольшого бегемота. – Я вон когда-то сколько сил положила, своего обхаживая! Прямо аж страшно вспомнить.

– Ладно, тогда сейчас зайди к Петру Маркеловичу, он быстро все организует. И мужа твоей подруге найдет, и денег на свадьбу даст, и объяснит ей, где какие справки получить. Ну и, конечно, разузнает про нее все – сама же понимаешь, без этого никак нельзя.

– Да, конечно, ваше высочество! Вы самый милый на свете! – Мышка быстро чмокнула меня в щеку и упорхнула.

Никакого неприятного чувства, а уж тем более угрызений совести, этот разговор у меня не оставил – а чего тут такого? Можно подумать, что у того же Ники роман развивался на какой-то другой основе! Да нет, если отбросить мишуру, все то же самое, только раз в двести, а то и в триста дороже, чем у меня.

В этот момент мне не пришло в голову вспомнить слова Пушкина «не гонялся бы ты, поп, за дешевизной». Я их вспомнил несколько позже и с сожалением, что, как всегда, оказался крепок задним умом. Правда, потом мне пришлось убедиться, что упрекал я себя зря, но это произошло уже спустя несколько лет.