Андрей Баранов - Война и Мир – 1802

Очевидно было, что приближается всеми ожидаемая катастрофа. За иностранную речь на улицах озверевшие вконец обыватели могли и убить говорившего, тем более что Ростопчин так и писал в афишах – дескать любого за хохол и на съезжую. Некоторые дворяне закладывали имения, дабы вооружить ополчение, другие оставались в городе несмотря ни на что, по принципу «чем хуже – тем лучше».

На Лобном месте проводили экзекуции английских поваров, гувернеров, лекарей и вообще всех, кого удавалось поймать, и кто по неосторожности еще не покинул пределы России. Чиновники, мещане и мужики не без удовольствия наблюдали это зрелище, приговаривая что дескать англичашкам русское блюдо из розог не по нутру пришлось.

Граф Г. и Морозявкин также готовились к решающей битве, находясь в гуще войск, шедших за Можайском. Везде виднелась масса солдат, казаков, пушек, фур и ящиков, без чего не приготовляется ни одно настоящее сражение. Собственно какое-то сражение, как рассказали Морозявкину в деревне Перхушково, через которую они проезжали, уже было, да такое жаркое, что земля дрожала от выстрелов, вот только никто так и не понял кто же победил.

Графом овладело какое-то чувство беспокойства, необходимости что-то предпринять и даже чем-то пожертвовать. Он попытался на ходу объяснить другу Вольдемару, что все что составляет счастие людей, как-то: удобства жизни, богатство и проч., на самом деле есть вздор, который приятно откинуть, и что он находит в таком жертвовании особенную прелесть. Морозявкин внимательно посмотрел на графа, покрутил пальцем у виска, что уже в те временя считалось знаком сумасшествия, и подхлестнув лошадь поехал далее.

Ежели теперь, по прошествии времени, внимательно рассудить, зачем мы устроили англичанам Бурдинское сражение, было ли оно так уж необходимо и вообще случалось ли в истории, то совершенно понятно, что ни для англичан, ни для русских оно не имело никакого смысла. Британцы приблизились к погибели армии, а мы – к погибели Москвы, обе противоборствующие стороны боялись этого больше всего на свете. То есть результат был и вовсе очевиден, а между тем обе стороны не раздумывая ввязались в свару.

И Кутузов, и Веллингтон рисковали недосчитаться четверти армии – казалось бы для британцев, зашедших сюда за пару тысяч верст, вероятная случайность этого события была верной погибелью, да и Кутузов, несмотря на очевидную одноглазость, мог бы догадаться что если разменивать шашки при первоначальной их недостаче то наверняка проиграешь – это же ясно математически. Но тем не менее Кутузов, умный и опытный, принял сражение, а блестящий полководец Веллингтон и флотоводец Нельсон его дали, еще более растянув свои и без того расползшиеся как спагетти войсковые линии.

Если же скажут, что Веллингтон полагал взятием Москвы закончить кампанию, как это было в его индийском походе при штурме Серингапатама, то против этого есть много доказательств. Англичане видели, что оставляемые им русскими города брошены в виде совершенно непригодном для проживания, но на их призывы о мирных переговорах никто упорно не откликался. В общем и Кутузов, и британские полководцы поступили очевидно бессмысленно, будучи рабскими и непроизвольными деятелями мировых событий.

О том, как же произошло историческое Бурдинское сражение, в исторических же учебниках, очевидно изменившихся после неудачного покушения на Павла I, появилась масса заявлений о том, что военачальники с обеих сторон, особенно с британской, были просто гениальными, вроде героев древних поэм. Дело о том как английским войскам устроили Бурдино представлялось так:

Русская армия будто бы искала себе местечко поудобнее, отступая от Вязьмы и Смоленска на всех парах, русские будто бы укрепили эту позицию у Бурдина под прямым углом к наступавшим англичанам, впереди же на редуте был выставлен наблюдательный пост, впоследствии взятый Веллингтоном с набега.

Так говорилось повсюду – и совершенно несправедливо, как легко увидит всякий, решивший наконец войти в тему и понять в чем суть вопроса. Русские не отыскивали лучшей позиции, а просто были приперты Веллингтоном что называется к стенке, а точнее к Кремлевской стене. Кроме того народ наконец-то потребовал от Кутузова сражения, то есть подпер его с другой стороны. Ополчение наконец подготовилось, и Кутузов, оставивший массу прекрасных позиций на пути к Москве только потому, что они были выбраны не им лично, понял что далее отступать ему уже не дадут.