Александр Прозоров - Земля предков

Однако, в лес финикийцы не смогли удалиться слишком глубоко. Едва добежав до небольшой ложбины между каменистыми холмами, они услышали впереди, а потом справа и слева крики «загонщиков», словно на них охотились, как на диких зверей. Поднявшись на дальний край этой ложбины, Федор увидел красные щиты индейцев между деревьями буквально в двадцати метрах от себя. И так было везде: справа, слева и позади.

– Все, бежать больше некуда, – остановился Федор на гребне, перехватывая покрепче фалькату, – остается умирать в бою.

– Не впервой, командир, – ухмыльнувшись, сплюнул Леха, вставая рядом.

– Построиться! – отдал последний приказ Чайка и бойцы образовали на гребне каменистого склона что-то похожее на каре, развернувшись так, чтобы встретить индейцев лицом к лицу, – покажем этим обезьянам, что такое Карфаген.

Чайка ожидал, что воины противника, пользуясь тем, что у его бойцов почти не осталось щитов, просто закидают их своими смертоносными копьями, которыми они пользовались очень умело, но этого не произошло. Индейцы, приближались медленно, перехватив копья и слегка присев на своих ногах, словно подводя дело к ближнему бою. Наконец, они вдруг остановились, замерев по знаку вождя в десятке метров от карфагенян.

– А ну-ка, лучники, – приказал Чайка, не выдержав этой психической атаки, – стрел не жалеть!

Тотчас оставшиеся в живых лучники стали пускать стрелы во все стороны, сражая воинов ягуара наповал. Те падали замертво, но в ответ так и не полетело лавины копий, что окончательно сбило с толку Федора.

– Может, они нас живьем решили взять? – подумал он вдруг, даже озвучив эту мысль вслух.

– Зачем? – недопонял Ларин, вытерев пот со лба тыльной стороной ладони.

– Посмотреть, что там внутри у белокожих пришельцев, – поделился догадкой Федор, – здешние жрецы, должны быть большими умельцами по части вырезания сердца у еще живых людей. Они тебе его даже успеют продемонстрировать, до того, как твой дух отправиться к богам.

– Я живым не сдамся, – заявил Ларин, – я тоже слыхал в прошлой жизни, что они с пленниками делают. Лучше уж сейчас помереть. Прощай, командир!

И, шагнув вперед, он с криком бросился на врага. Ларин успел пробежать метров пять, прежде чем в него все-таки метнули какой-то странный предмет, похожий на веревку с шарами. Фальката Лехи еще не успела опуститься на голову ближайшего индейца, как он сам рухнул ему под ноги, опутанный прочными веревками.

– Значит, я не ошибся, – выдохнул Федор, и с криком «Вперед! В атаку!», бросился на выручку спеленанному по рукам и ногам другу, который лежал на каменистой земле, матеря, на чем свет стоит местных жителей.

Освободить друга он не успел. Но, Чайке повезло больше. Он, увернулся от копья и убил еще троих, раскроив массивной фалькатой их татуированные черепа, прежде чем сам подвергся такой же участи. Неизвестно откуда прилетела ловко пущенная веревка с шарами, и он, выронив фалькату, оказался на траве, совершенно обездвиженный. Упав примерно в нескольких метрах от Ларина, Федор потерял шлем, но успел заметить, как индейцы все же пустили в ход копья, убив нескольких карфагенян. Финала последнего сражения он не увидел, – кто-то приблизился к нему и хорошенько приложил по голове тяжелой дубиной. Свет померк в глазах Федора.

Первое что он почувствовал, очнувшись, кроме дикой боли в затылке, – это какие-то подергивания в плечах и запястьях. Голова его тоже постоянно раскачивалась. Едва к нему вернулась возможность хоть немного соображать, как он уразумел, что привязан за руки и ноги к длинному и тонкому бревну. Подвесив словно тушу кабана, добытую на охоте, его куда-то несли сквозь лес несколько воинов ягуара.

«Черт побери, – в бессильной ярости подумал Чайка, глядя на танцующий перед глазами мир, и понемногу сообразив, что его несут по той самой дороге, по которой они пытались сбежать, – могли бы и на повозку бросить».

Однако, ушибленная память все же напомнила ему, что местные аборигены вроде бы не знают колеса. «Какая жалость, – расстроился Федор еще больше, – даже в последний путь не могут отвезти, как следует. Все мучиться приходиться».

После пленения Федор был оставлен в панцире, но лишен оружия. В всяком случае его любимой фалькаты при нем больше не был, как и двух кинжалов. «Хорошо еще, что хоть оставили сандалии на ногах, – вспомнил Чайка про свое секретное оружие, узкое острое лезвие, спрятанное в подошве на такой случай, – может быть, боги дадут мне еще один шанс».