Степан Кулик - Новик, невольник, казак

Кстати, Хасан тоже изменился. Стал собраннее, деловитее. С выражения лица напрочь исчезли лень и сибаритство.

– Уважаемый Чернота, надеюсь, наша давняя и самая искренняя дружба позволяет не искать в разговоре обходных путей, а высказывать свои мысли напрямую, не опасаясь быть неправильно понятым?

– Конечно же, достойный Хасан. Что бы ни изрекли твои уста, я услышу эти слова не только ушами, но и сердцем. Между друзьями не может быть и тени недопонимания. Говори, все что считаешь нужным…

«Вот, блин! Они нормально могут говорить, или все время придется выслушивать эти соловьиные трели?»

Оказывается, могли. А цветистость оборотов была всего лишь данью традициям.

– Скажи, «рыбак», твой интерес в чем? Ведь не просто так ты привел ко мне этих людей.

– Ну… – Чернота поскреб подбородок. – Я думаю взять с казаков десяток мушкетов. За то, что свел с нужным человеком. За стоянку в бухте… Охрану товара. Разгрузить-загрузить… А с тебя, Хасан… Считаю, правильнее будет получить деньгами. Скажем… столько же, во что ты этот десяток оценишь.

– Разумно… И не слишком дорого… – кивнул «торговец кожами». – Тогда мы поступим так…

Хасан поглядел на свою руку, подумал и снял со среднего пальца толстый перстень с довольно большим зеленым камнем. Я в драгоценностях не разбираюсь, но выглядело украшение внушительно и богато.

– Вот моя цена… Если решишь, что продешевил – заходи в любое время – обменяю на деньги.

– И не подумаю… – быстро сцапал перстень Чернота, словно голодный пес кость из рук хозяина. При этом глаза его блестели, как у алкаша, завидевшего дармовую выпивку. – Это я еще приплатить должен, уважаемый Ибрагим, да продлит Аллах твои годы. И принимаю его не как плату, а как подарок. Знак и залог нашей дружбы.

Похоже, ценность перстня была не столько в золоте и камне, сколько в том, что оно принадлежало «кожевнику». Вроде «пайцзы» [31].

– Хорошо… Пусть будет так, – подтвердил Хасан Ибрагим ибн Дауд. – А теперь, уважаемый Чернота, я не смею больше злоупотреблять твоим драгоценным временем. И как бы ни было приятно мне твое общество, не стану отрывать своего друга от дел. Вижу, не терпится тебе. Так что, если пожелаешь, можешь уйти… Поверь, в этом не будет для меня оскорбления. Кому, как не нам – купцам, понимать истинную цену времени…

«Красиво спровадил. Нахамил, как последний гад, но по форме придраться ни к чему нельзя. Да, учиться, учиться и еще раз учиться».

– Спасибо, – вежливо поклонился контрабандист, ничем не показав, что оскорблен таким пренебрежительным отношением хозяина. – У меня и в самом деле забот по горло… – Чернота даже ребром ладони по шее чиркнул. – Но я не прощаюсь… – это он уже сказал, обращаясь к Типуну. – Если не встретимся до полудня у городских ворот, зайду за вами. Надеюсь, к этому времени вы успеете обсудить все детали. Уверен, досточтимый Хасан вас не станет слишком долго задерживать. Ведь товар не здесь, за ним еще плыть надо… А атаман Ворон нетерпелив, может и передумать, если посланцев своих вовремя не дождется. Или того хуже – неладное что заподозрит. Тогда торговля совсем пропадет. Оно нам надо?

В переводе с языка Эзопа на обычный – это означало: «Не волнуйтесь. Если что-то пойдет не так, я узнаю и помогу. Только и ты, Семен, о нашем уговоре помни!» А для купца имелось другое послание: «Не дури! Они не сами по себе! Обидишь – будешь иметь дело с людьми более серьезными. Лучше решить всё миром».

После чего поднялся, взял с подноса персик, одновременно как бы изобразив поклон, и вышел.

– Извини, уважаемый, не знаю, как к тебе обращаться? – купец дождался, пока закроются двери, и повернулся к кормщику.

– Типуном товарищи прозвали. Родители крестили Семеном.

– А как звали твоего достопочтимого отца?

– Иваном…

– Достойное имя, да хранит его Аллах. Я вот о чем хотел еще спросить тебя, Семен сын Ивана… – потом он перевел взгляд на меня. – Или, может, слугу тоже отпустишь? Поговорим в четыре глаза?

– У казаков нет слуг, достойный Ибрагим. Это ученик мой. И младший товарищ. Позади сел из уважения к старшим.

Купец посмотрел на меня второй раз, более внимательно. Как рентгеном просветил.

– Приятно, когда молодежь чтит седину лет и мудрость… Да… Вы же так ничего и не ели. Угощайтесь, прошу вас… Только тот, с кем ты разделил хлеб, не станет лукавить. А мы же не собираемся обманывать друг друга, верно?

Хасан демонстративно взял с подноса лепешку и ломоть сыра.