Степан Кулик - Новик, невольник, казак

Олеся смотрела на запорожцев с тревогой и безотчетно пыталась спрятаться мне за спину.

– Не бойся… – понял ее состояние Василий. – Всё хорошо. И железо мы с тебя сейчас снимем.

– Но как это возможно? – я должен был сперва понять, почему беглянку и того, кто ей помог, не ищут. Иначе порядок в мыслях не навести. – У Серка проснулась совесть, и он отменил казнь?

И договорить не успел, как от крепкой затрещины едва не вылетел за борт. Спасло то, что другой рукой Василий держал меня за грудки.

– Ты поосторожнее со словами, щенок… – проворчал Полупуд. – Кошевой атаман не игумен. Ему такие решения принимать доводилось, после чего поле трупами как засевали. И ответ ему не перед нами, а лишь перед Создателем держать.

– Извини, Василий… Ты же знаешь, я не всегда понимаю, что говорю…

– Я знаю, другие – нет. Ляпнешь нечто подобное, когда меня рядом не будет, и придется саблей защищать свое право открывать рот. А клинком ты гораздо хуже, чем языком владеешь.

– Успеешь еще поучить сосунков уму-разуму, типун мне на язык, – неожиданно вмешался Семен. – Видишь, хлопцы в себя прийти не могут. Да вы не дрожите, присаживайтесь… Петро, скажи… Олесю… что он среди друзей. И бояться нас не надо.

«Он?! Типун же видел Олесю прикованной к пушке и историю ее знает, но говорит о девушке как о парне. Что же, блин, произошло в Сечи, пока мы в плавнях прятались?»

– Точно… Старею… – повинился Полупуд, принимаясь за кандалы девушки. То, что я собирался снимать то ли с помощью ножовки, то ли зубила, казак попросту сломал, как сухарь. Ну, не совсем попросту, поднатужился так, что вздулись все жилы, но тем не менее железо уступило. Хрупнуло и развалилось на две части.

– Вот и всё. Присаживайтесь… Нате, хлебните, – протянул флягу. – Горилка на вербовой коре и сотах настоянная. Сразу согреетесь, и лихоманка отпустит. Семен, сапожки дев… Олесю подай. Тебе ближе…

– Привык джур гонять, теперь и меня запрягаешь? – кормчий с ворчанием наклонился, достал из-под скамьи сверток и протянул девушке. – На, хлопчик, обуйся. Это твои. Ладные сапожки. Я набойки поправил. Послужат еще… Хорошо, Серко надоумил прихватить. На такую маленькую ножку трудно размер подобрать.

«Еще лучше. Кошевой передает беглянке обувь через своего тайного агента. Очуметь! Что за ерунда происходит? Я сплю? Может, попросить Олесю, чтоб ущипнула меня?»

Судя по выражению лица, девушка думала примерно то же самое.

– Ну все, хватит с нас дурней делать! – Глоток лекарства вывел меня из ступора и вместе с этим я ощутил прилив злости. – Либо рассказывай, что все это значит, либо мы…

Договаривать угрозу я не стал. Поскольку она прозвучала бы чересчур смешно. Типа, встанем и уйдем… Но этого и не понадобилось. Василий успокаивающим жестом положил нам с Олесей руки на плечи. Одновременно удерживая на месте.

– Ишь, горячий какой. Не суетись. Всё расскажу…

Полупуд неожиданно усмехнулся, а после щелкнул меня по носу. То ли в насмешку, то ли одобрительно.

– Молодец, Петро. Хвалю… А эти мне не верили. Но ты доказал, что я не зря тебя учил, да и сам ты тоже не промах. Молодец.

– Василий, Христом богом…

– Всё, всё… Перво-наперво запомните – кто бы и где нас ни встретил, больше нет никакой девицы. А только джура казака Типуна – Олесь. Казацкого прозвища по малолетству еще не заслуживший. Это понятно?

Нифига не понятно, но мы кивнули, даже не переглянувшись. Не хотели терять время, так интересно было, что Василий скажет дальше.

– Вот и хорошо. Теперь все по порядку.

И Полупуд рассказал такое, что ни в тын, ни в ворота. Потому что на Сечи произошли события, какие даже представить невозможно.

Это я только считал себя таким умным и расторопным. На самом деле ход моих мыслей опытные, умудренные жизнью казаки просчитали наперед так же верно, как если бы я сам посвятил их в свои замыслы.

Как только дверь избы кошевого закрылась за мною, первым заговорил Типун.

– Слышь, Василий, как бы твой парень глупостей не наделал. Молодой еще… Не принимает душа того, что девицу казнят.

– Не волнуйся. Я пригляжу за ним.

– Не надо…

Слова кошевого озадачили казаков. Но Серко тут же объяснил:

– У меня самого сердце кровью обливается. Она ж не по дурости бабской сюда полезла. Воинскую справу делала. По уму – награду за доставленное известие заслужила. А мы ее в мешок и на дно… Но приказать опустить – не могу, закон не велит. Просить кого-то освободить девку тайком – то же самое. Все равно закон нарушу. Хоть и никто о том знать не будет. А вот не мешать молодцу, который, по молодости лет и неопытности в таких делах, сам решится на доброе дело – другое дело. Это уже не наше хотение, а перст судьбы. То бишь – воля Господняя.