Степан Кулик - Новик, невольник, казак

Лодку никто не тронул. Весла только кто-то из казаков заботливо вынес на берег и в песок воткнул. Торба, в которую я, прежде чем байдак покинуть, положил парочку пистолей с полусотней зарядов к ним и одну из запеченных рыбин (прямо в глиняном «кляре»), тоже лежала под задней скамейкой, где я ее и «забыл», когда на Сечь прибыли.

После попадания в этот мир с голым пузом и таким же задом, привычка делать нычки всюду, где только можно, уверенно становилась моей второй натурой. Еще не рабовладельцем, но уже уверенным хозяином. Чему я сейчас был очень рад.

Снедь с атаманского стола перекочевала туда же, и торба снова заняла укромное место под скамейкой.

Итак, первые две вещи, необходимые любому буцю [16], а именно еда и оружие у меня имелись. А с учетом того, что вода здесь вокруг – о жажде можно было не беспокоиться. Оставалось раздобыть огниво, и можно приступать к выполнению задуманного.

Тем более что, как говорил еще не родившийся Наполеон Бонапарт, каждое дело можно считать хорошо подготовленным, если оно продумано хотя бы на одну треть. Я же сделал гораздо большую часть работы и мог рассчитывать на успех.

Читая книги или пересматривая фильмы из жизни запорожцев, особенно голливудские постановки, складывается впечатление, что казаки если не были в походе, то все остальное время проводили в гулянке и праздном досуге. Периодически, от безделья и скуки, затевая то скачки, то кулачные бои. А то и схватки на саблях или ином оружии.

До первой крови, естественно. Убийство товарища наказывалось в Сечи крайне сурово. Убийцу закапывали в могилу живьем, привязав к днищу гроба жертвы. Жуть… Зато действенно. И не надо никаких лишних инструкций и надзирающих за техникой безопасности. Взял, по глупости или неосторожности, чужую жизнь – отдай свою.

Так вот, ничего подобного. Вот уже почти час я валандаюсь по территории Сечи, и могу со всей уверенностью сказать, что больше всего казаки напоминают дачников, ринувшихся с весенним теплом на свои садово-огородные участки. Не без того, чтобы кое-где не жарили шашлык и не веселилась рядом небольшая компания, но основная масса народа вкалывала, как пчелки или мураши. Не поднимая голов и разгибая спины.

И еще… Из тех же источников и Интернета я знал, что численность войска Низового Запорожского в иных сражениях исчислялась десятками тысяч. Да и те же вечные распри с польским Сеймом, насчет увеличения реестра, тоже возникал всякий раз, когда шляхта или король пытались урезать список принятых на службу казаков на пару тысяч. То есть в любом случае – все время упоминаются четырехзначные числа. А я, как ни прикидывал, в общей сложности насчитал не больше пяти сотен. Конечно, людей считать это не мешки или ящики – все в движении – кого-то несколько раз заметишь, а кто ни разу на глаза не попадется. Но даже если погрешность взять в двадцать процентов, все равно – и до одной тысячи не дотягивает.

Странно. Либо историки врут, завышая численность запорожцев, привнося в летописи коэффициент, соответствующий общему увеличению населения. Чтобы у потомков не возникало недоумения.

Сами судите, кто из моих современников воспримет всерьез грандиозную и эпохальную битву, узнав, что в сражении участвовало меньше воинов, чем в нынешних стычках футбольных фанатов. Причем с обеих сторон. Потому что в то время всех жителей Парижа, Лондона и Кракова можно было без напряга разместить на стадионе в Лужниках. А если детей взять на руки, так и еще какую-нибудь европейскую столицу втиснуть.

Или я чего-то не понимаю? Ну, так на то у меня наставник имеется. Который хоть и ворчит, а на вопросы все-таки отвечает. В основном…

Кстати, похоже, совещание у Серка закончилось, потому что Полупуд как раз вышел из хаты кошевого. Один. Типуна атаман задержал. Значит, имелся еще какой-то разговор, который и для ушей Василия не предназначался. Интересно живем – тайна на тайне едет и тайной погоняет.

– Эй, Петро! Шагай сюда! – углядел меня Полупуд. – Что делаешь?

– Так баклуши бью, – искренне ответил я, вызывая смех есаулов. – Почти всех перебил. Пару штук только спрятаться успели. Вон в той копне сена. Не возражаешь, если продолжу?

– Вот же дал Господь человеку талант… не язык, а бритва, – одобрил один из помощников кошевого. Меткое слово казаками ценилось не меньше воинской доблести.

– Ага… – кивнул Полупуд. – Точно подмечено. Того и гляди, порежется. Пошли…

– Куда? – спросил я негромко, когда мы отошли уже от хаты кошевого.