Степан Кулик - Новик, невольник, казак

– Нет… Просто не хочу снова взаперти оказаться. Сечь, конечно, не монастырь. Но разница небольшая. А я мир хочу повидать.

– Хорошо, – Иван Серко кивнул с пониманием. Сам смолоду не сидел сиднем. – Если Семен не против твоего товарищества, то и я возражать не буду.

– Тогда и я с вами! – Полупуд произнес это так решительно, что стало ясно: без него никто никуда не пойдет. – Одних не оставлю. Раз уж сплела судьба наши дороги в один моток, пусть так и будет. Авось, выведет кривая.

– Ладно… – согласился кормщик. – В такой знатной компании хоть в пекло… типун мне на язык.

– Батька атаман… – по принципу «куй железо не отходя от кассы» я решил воспользоваться моментом. – Дозволено ли будет и мне вопрос задать?

Лишнее любопытство на Сечи не поощрялось, я это уже усвоил, но время поджимало, а одним «мотанием на ус» до истины в этом деле можно и не успеть добраться.

– Спрашивай, – Серко подмигнул Полупуду. – Не каждый день случается, когда ворожбит, зрящий будущее, чего-то не знает. Только быстро. И помимо тебя есть чем занять мысли и язык.

– О той девице, что к пушке прикована, спросить хотел.

Не понравился вопрос кошевому. Вмиг добродушие слетело, словно маску прочь отшвырнул. Злое лицо сделалось у седого атамана, неприветливое. А вот в глазах при этом у Серка ярость не появилась, наоборот – неуверенным взгляд стал. Даже моего не выдержал, вильнул чуток.

– Тебе зачем?

– Я поясню… – влез Полупуд. Видимо, опасаясь, что брякну лишнее и все испорчу. – Эту девицу мы с Петром в степи нашли и к Никитинской заставе привезли. Только она тогда парнем прикидывалась. А мы не приглядывались, вот и не распознали. Сказывала, что из полону сбежала и что на Сечь ей срочно надо. Так срочно, что этой же ночью Олесь… Гм… Олеся украла наших коней. Я-то подумал, обычный конокрад… А ему… ей… оказывается, действительно сюда надо было. Причем так, что девка смерти не устрашилась. Я говорил Петру, что бабы из-за любви и не на такое сумасбродство готовы, но хлопец не верит. Ты уж не гневайся, Иван. Молодой еще…

Я был уверен, что Серко ничего объяснять не станет, а попросту выставит за двери, но кошевой снова удивил.

– Прав ворожбит… – произнес негромко. – И ты, Василий, тоже прав. Неспроста девка торопилась. Важную весть везла. Еще одно подтверждение того, что басурмане в Большой поход собираются.

– Девица? – недоверчиво переспросил Типун. – Ей-то об этом откуда знать?

– Сказала, что родом она из Рогатина. Что в Кафе ее и трех младших сестер купил какой-то купец. Имени его она не знает. Все, кто при ней обращался к нему, называли купца либо господин, либо эфенди. Это он отвез ее за Перекоп и велел отправляться на Сечь, передать Урус-шайтану, то бишь мне, чтобы казаки готовились к нападению и короля предупредили, – что на этот раз малой кровью не обойдется. Султан собирает такое огромное войско, которого со времен Чингисхана и Батыя мир не видел.

– Странного гонца купец выбрал… Неужто не знал, что бабам на Сечь дороги нет? – продолжал сомневаться кормщик.

– Знал. И даже Олесю об этом предупредил. Чтобы стереглась и себя не выдала. Сказал, что раз об этом все знают, то никто и не догадается, что она к нам идет.

– Кто ж ее уличил? – это уже Полупуд. – Мы с Петром, да и вся Никитинская застава ничего не заподозрили. Хлопец как хлопец. Таких джур в Сечи не один десяток бегает. И пригожее найти можно.

Кошевой потемнел еще больше и принялся набивать трубку. Неприятным был этот разговор седому казаку, но и отмолчаться не получалось.

– В том и беда, хлопцы, что сама она мне открылась. Когда я в словах ее, как Семен сейчас, засомневался.

– Сама?

– Да. Купец тот, спасибо ему, конечно, за вести важные, сволочь последняя. Знаете, чем девку принудил? Пообещал с ее младших сестер кожу живьем снять и чучела сделать, если Олеся откажется от поручения или не выполнит его. То есть не передаст его слова лично мне.

– Говорить можно что угодно… – пробормотал Полупуд.

– Верно рассуждаешь, Василий, – согласился Серко. – Но скажи по правде, ты бы рискнул проверить? Если б это твои родные заложниками у турка были?

Полупуд промолчал.

– Вот и она не захотела. А когда я сказал, что не верю, что все это какая-то басурманская хитрость, спросила, мол, если жизнью своей поручусь, поверите?

Кошевой снова замолчал, только мундштук посасывал, не замечая, что так и не раскурил трубку.

– Глупо вышло… Я ведь и не думал, что это девка… А она сорочку нараспашку… Потом уж поздно было. Сделанного не вернуть. Если б только я один увидел… Господом Богом и Девой Марией клянусь, взял бы грех на душу… наверно. Но в хате в то время несколько куренных было, обозный… Есаулы мои… Не утаить.