Андрей Ерпылев - Личный счет. Миссия длиною в век

«По пятьдесят тысяч ваших рублей. И заплатил задаток…»

– С ума спятили?.. Да, а откуда деньги?

«Снял с одного из открытых мной счетов».

– Стоп! А вы уверены, что это бомжи? Вы же засветили меня! А у меня на хвосте – Мамедов!

«Засветил… А, это новое выражение… При чем тут Мамедов?»

– Все банковские операции, – вздохнул Саша, – проходят через компьютерные сети и легко отслеживаются… При достаточной настойчивости, естественно. А Мамедов, если вы еще не поняли, спит и видит, как бы ему вернуть свои денежки назад. Где вы снимали деньги?

«Здесь, в Сибири. В Нижне-Суджерске».

– Никогда не слышал… А сколько времени я в таком… положении?

«Не знаю… Вероятно, меня… вас опоили. Но не менее пяти-шести часов, думаю».

– Думаю, думаю… – передразнил ротмистра экс-бизнесмен. – Раньше надо было думать. Почему вы не освободились вашими хитрыми приемчиками?

«Хотел сначала поставить в известность вас… посоветоваться…»

– Но это возможно?

«Вероятно… да, конечно».

– Так освобождайтесь!

Мышцы одеревеневших рук начали подергиваться сами собой – видимо, Ланской применял свои знания восточного «дрыгоножества и рукомашества» для данного случая. Волна горячих игл, соперничающих по болезненности с комариными жалами, пробежала по жилам, заставив стиснуть зубы. Но… Где-то поблизости раздался мощный рокот, в котором бывший солдат Непобедимой и Легендарной тут же опознал шум вертолетного винта.

«Блин, – подумал он. – Кажется, поздно…»

«Минуточку… минуточку… – отозвался «внутренний голос». – Кажется, готово!»

Большой ценой обретшими чувствительность руками Саша ощутил сползающие на запястья веревки. Теперь и он сам смог бы стряхнуть путы без особого труда. Но мышцы продолжали свою пляску, гоняя теперь кровь по всему застоявшемуся телу, приводя его в порядок и готовясь дать отпор кому бы то ни было.

– А-а, вот он где! – на пороге хибары вырос темный силуэт, почти неразличимый в пронизанном солнечными лучами дымном мареве. – Ну-ка, наружу его!..

Алиму Байхатову было хорошо. Он был доволен. Еще бы: вычислить и захватить того самого Петрова, что покалечил голыми руками и сдал французским полицейским всю группу Абрага. А ведь там были не зеленые юнцы. Зато теперь будет о чем доложить хозяину.

Байхатов был опытным боевиком, поэтому, не чинясь, вооружил своих парней автоматами и обрядил в бронежилеты. Что стоит дать пару сотен туда, пяток – сюда… Русские менты прожорливы и бессовестны – это знает всякий кавказец. Почему же то, что легко проходит на родине и в Москве, не пройдет в этой забытой Аллахом Сибири? Да и возвращаться с оружием из этой дыры никто не собирается. Вернется компания бизнесменов, отдыхавших на лоне экзотической для Кавказа северной природы, а оружие… Оружие останется там же, где и строптивый русский. Там, где его никто и никогда не найдет…

Петрова подтащили к ногам Алима.

«Тю-у-у! Какой же это богатырь? – разочарованно подумал «предводитель команчей», оглядывая с ног до головы худощавого мужчину с седым виском. – Любой из моих ребят перешибет его голыми руками пополам…»

– Что, несладко? – присел он на корточки рядом с пленником. – Ручки бо-бо, головка бо-бо, в ротике ка-ка… А ты что думал? Что Эфенди простит тебе твои шалости? Нужно было в Париже соглашаться на то, что тебе предлагали, а теперь извини – время предложений прошло.

– Что вам надо? – прохрипел пленник.

– Все то же, – развел руками Алим. – Номера счетов, на которых лежат деньги господина Мамедова. Один счет мы, правда, заблокировали, но…

– Это мои деньги, – перебил Петров.

– Нет, это не твои деньги, – ласково проговорил Байхатов, подражая виденному когда-то в кино персонажу. – И даже не мои деньги. Это деньги господина Мамедова. Отдай их, и будешь жить.

– Все равно вы меня живым не отпустите…

– Вот видишь, какой ты понятливый, – расплылся в улыбке Алим. – Конечно, не отпустим. Но какое-то время поживешь. А если не отдашь…

Посланец Мамедова поднялся на ноги и кивнул подручным, держащим пленника за плечи. Те рывком подняли его с земли и повернули в сторону хибары. Там сумрачный седобородый громила в черном «басаевском» комбинезоне и такой же бандане меланхолично остругивал огромным тесаком свежесрубленную осинку, заостряя один ее конец, как чертежный карандаш.

– Понял, что это такое? Молчи, молчи, по глазам вижу, что понял! Берем эту штуку, намазываем острый конец салом… Ты еще молить будешь, чтобы тебя пристрелили, шакал. Добрым словом помянешь тех, кто железом тебя пытать хотел… Подготовьте его, – начал Алим и осекся, увидев волчий взгляд пленника, мазнувший по окружающим его людям.