Н. Фишер - На границе миров

Кухонные часы показали ровно десять утра: я натянула любимую беговую футболку, шорты, повидавшие более пятисот беговых километров кроссовки и, вооружившись поясной сумкой с бутылочкой воды и телефоном, выдвинулась навстречу мягкому весеннему бризу.

Ветер ласково помог распахнуть дверь подъезда и ненавязчиво подталкивал меня в сторону леса. Если бы я верила в знаки, то могло бы на мгновение показаться, что меня так и тянет в ту сторону, будто что-то неизведанное манило в свои сети. Но мне предстоял самый обычный маршрут, который регулярно повторялся три-четыре раза в неделю, и только разнообразие тропинок менялось в зависимости от настроения, погоды и навязчивых мыслей, которые я стряхивала во время пробежки.

Бежалось великолепно: я вдыхала не только грудью, но и каждой клеточкой тела ароматы пробуждающейся природы. Пустынные улицы, по которым я добиралась до пункта назначения, светились нежными лучами, направляя меня своим сладким притяжением, весь мир вокруг словно замер в ожидании чего-то нового, начинающегося и возрождающегося. И все это не было предзнаменованием или, наоборот, предупреждением, просто весна вступала в город и прочно обосновывалась в каждом переулке, на каждой цветущей сирени, в каждом первом листике.

Ароматы первоцветов, смешиваясь с пьянящим запахом весны, кружили голову и заставляли мчаться со всех ног, широко распахнув глаза и жадно втягивая воздух ртом. Я всегда любила этот район за тишину, спокойствие, маленькие уютные дворики между пятиэтажками, совсем небольшое количество людей, но главное – за мой лес. Этот огромный зелёный массив посреди города стягивал сюда всех местных мам с детьми, спортсменов, бабушек со скандинавскими палками, владельцев собак и целые оравы детей, но почему-то места всем хватало, а, изучив за свою жизнь самые его дальние уголки, я всегда строила маршрут так, что за пару часов могла встретить одного-двух бегунов и иногда нескольких десятилеток в поисках палок для шалашей. Когда-то сюда меня приводили родители побродить по зеленым аллейкам и послушать птиц, потом я убегала из школы, чтобы просто побыть в тишине и подумать о своем, а позже этот лес стал моим основным ориентиром при выборе жилья. Можно ли сказать, что меня всегда к нему тянуло? Вероятно, можно. Но можно ли это было считать знаком длиною в жизнь или предназначением? Сложно сказать. Мы вообще мало что знаем о судьбе. Кроме того, что она точно есть. Уж я-то теперь точно знаю.

Кстати, я всегда верила в судьбу и предопределенность. Часто, когда что-то шло не по плану, я успокаивалась тем, что так было нужно. При другом раскладе я бы смогла повлиять на ситуацию. Возможно, мне просто не хватало целеустремленности и желания добиваться несмотря ни на что. Но я и сейчас продолжаю верить. И вера эта все разрастается во мне, проникая в каждую клеточку моего тела, в каждую мысль, в каждое ощущение.

Я пробежала через кованые чугунные ворота, пахнущие свежей краской, и оказалась в моей стране грез: деревья уже покрылись первым юношеским пушком листвы, клумбы на центральной аллее усеяны красными тюльпанами, высаженными в причудливые узоры, а птицы, не стесняясь, переговаривались, сидя на подстриженных кустах вдоль аллеи. Я нырнула в этот мир цвета и звука с разбега и на секунду замерла, ощутив, что воздух как будто загустился. В голове стучала кровь от скорости, глаза выхватывали новые и новые краски природы, и в душе появилось какое-то тревожно-тянущее чувство, призывающее меня обернуться и вернуться домой как можно скорее. Но я не обернулась. И я даже не знаю, зря или к счастью. Хотя, конечно же я знаю. Определенно, к счастью. А иначе мое привычное существование так и осталось бы пресной пародией на то, что стало настоящей жизнью.

Немного отдышавшись и смахнув с себя новые, еще неясные, ощущения, я двинулась вглубь леса: свернув с центральной аллеи на любимую тропинку, я погрузилась в абсолютно нетронутую природу. Здесь не хотелось гнать, опережая собственные ноги, или думать о технике бега, можно было просто наслаждаться и испытывать такую тихую грустную радость, какая бывает только на пороге нового или в самом конце. Вообще я всегда любила слушать себя и анализировать ощущения, вот и сейчас, продвигаясь все дальше сквозь заросли, я связывала все нарастающее чувство с пробуждением природы, с новой жизнью после долгой зимы и предвкушением расписанного по пунктам лета. Отчасти я была права, я действительно предвкушала новую жизнь. Но скорее внутренне прощалась со старой, хотя ни о чем еще не подозревала.