Василий Панфилов - Госэкзамен

Женский золотой медальон европейской работы на пожилом пузатом старейшине – это превратности войны и тот самый случай, когда охотник за сокровищами сам обогатил чью-то сокровищницу. Интересно, но в общем-то понятно, да и интерес несколько отстранённый, ибо для Африки это весьма рядовая обыденность.

А вот Египет или Бенин… Я поклялся себе, что выкуплю у вождей наиболее интересные образцы! Свободных денег у меня сейчас нет, но…

… что-нибудь придумаю! И совесть меня потом не загрызёт, потому что это – для музея Университета!

– … и дядю Фиму нужно будет предупредить, – бормочу тихохонько, – что для науки… А может, у него для науки средств экспроприировать?

– Чего ты сказал? – поинтересовался Коля.

– А… так, – отмахиваюсь, – гляди! Летят!

Придерживая шляпу левой рукой, Корнейчуков задрал голову ввысь, щурясь от солнечного света, льющегося в глаза. Воздушная армада, предводительствуемая Санькой, описала несколько кругов над лётным полем, усадьбой и деревней матабеле – всё так, как обговаривали ранее.

Взыскательный зритель, то бишь я, видел в этом представлении массу недостатков, над устранением которых придётся долго работать. Но то я…

… а остальные видели – силищу! Больше пятидесяти аэропланов, мать честная… Притом, что в недавней войне всего несколько штук натворили столько дел, что авиации зряшно приписывали едва ли не главенствующую роль.

А потом "Фениксы" начали садиться один за другим, выруливая к натянутым полотняным тентам, где уже суетятся белые и цветные обитатели усадьбы, хоть сколько-нибудь знакомые с техникой.

Санькин аэроплан коснулся короткой, подъеденной коровами травы, чуть скозлил при посадке и резво покатился к ангару. Псходелическая [34] Психоделическое искусство – направление искусства, художественное или визуальное представление, вдохновлённое психоделическими переживаниями или галлюцинациями. раскраска братова "Феникса" вызвала тяжёлый ступор у почётного караула, вплоть до отвращающих знаков и явно выраженного желания сделать ноги. Останавливала разве что знаменитая гордость нгуни, да наше с Колей деловитое спокойствие.

Стоило Чижу спрыгнуть с крыла и сорвать пропотелый шлем с лица, как по рядам африканцев прокатилась волна облегчения, и только сейчас они кинулись подкатывать его аэроплан к ангару. Оцепление по краям лётного поля запоздало пустилось в пляс, что-то ритмично напевая и хлопая в ладоши.

– Коля! – заорал брат восторженно, распахивая объятия, – Сто лет тебя не видел! Всё, всё… хватит обнимашек, усцусь сейчас! Где…

– Вон там уборные, – давясь смехом от незамутнённой Санькиной простоты, показал плантатор, и брат, скинув реглан, потрусил в указанном направлении.

– А то Чижа не знаешь… – выразил я своё удивление непроходящему смеху Коли.

– Нет… не в этом дело! – замахал на меня руками плантатор, изображая ветряную мельницу при штормовом ветре, – Жаль, ты зулусский не знаешь!

Он снова заржал, и я не сразу добился ответа.

– Д-духи… – иская сквозь смех, сообщил Коля, – раскрасочка то… того, специфическая! А потом – Санька! Ну, ты вашу репутацию знаешь…

Я кивнул, поморщившись. Сомнительная слава существа не вполне земного, навеянная дурацкими книжонками, приносит немало докуки. Экзальтированные девицы, всякого рода теософские общества и медиумы, повадившиеся "вызывать" меня, а потом – от моего имени рассказывать всякую ересь о бытие в Холмах или того пуще – советовать что-либо в финансовых или сердечных вопросах, изрядно приелись, раздражая и вынуждая тратить деньги на судебные тяжбы.

– Вот… – выдохнул Коля и снова заржал, – Жаль, что ты зулусского не знаешь! Перевод без контекста и понимания местных реалий…

Он расстроено махнул рукой.

– Хотя… – задумался Корнейчуков явно о чём-то своём, – А, да! В общем – они ещё больше удостоверились, что вы не люди. Нечисть, но как бы это сказать…

– Полезная? – предположил я.

– Ну… я бы сказал – зловредная, – усмехнулся друг, – но отчасти полезная и прирученная. Мной.

– Х-хе… – вырвалось у меня, – неожиданно!

– Это кто тут нечисть? – вытирая руки поданным слугой полотенцем, заинтересовался подошедший Санька, услышавший только кусок беседы.

– Мы, – ответил я вместо Коли, – На взгляд нгуни.

– А-а… – брат даже не стал уточнять деталей, не меньше меня наевшись сомнительной славы. Покивав, он встал у аэроплана, пока подоспевший Ласточкин суетится с фотоаппаратом, делая снимки.