Батарейка (СИ)

========== Глава 103. Пепел. ==========

POV Егора.

Когда папа Норгейль откинул капюшон плаща убийцы, мы все подошли посмотреть. Честно говоря, лицо лежащего было мне абсолютно незнакомо – бледное, даже синюшное, с заострившимися чертами, абсолютно неживое, и, похоже, давно неживое, оно всё равно оставалось очень красивым. Но эта красота… Она была ужасной.

Тонкое изящное лицо, показавшееся мне странно похожим на чьё-то другое, обрамляли чёрные блестящие волосы. Длинная коса казалась мёртвой змеёй. Благородный? Но кто это?

И тут ко мне подошёл Рин. Некоторое время он стоял, вглядываясь в неподвижное лицо, всё больше бледнея, и вдруг пошатнулся. Я еле успел его поддержать.

- Рин, что с тобой? – вырвалось у меня.

Рин сумел справиться со своей слабостью и выпрямиться. Потом он встретился глазами с Фехтом, и я обратил внимание, что тот тоже бледен, словно увидал призрак. Да что всё это означает?

Но тут Рин ответил на мой невысказанный вопрос:

- Это Благородный Маг Амайа, один из моих отцов, которые погибли одиннадцать лет назад.

Забодай меня «Камаз»! Рин что, умом тронулся? Может это заклятье его как-нибудь не так зацепило? Я посмотрел на остальных – похоже, все испытывали схожие эмоции. Кроме… Кроме Фехта. Тот таким же неестественно ровным голосом сказал:

- Я подтверждаю слова Рина. Это действительно Благородный маг Амайа. Я его отлично помню. И подтверждаю, что он, и его муж Дальзор погибли одиннадцать лет назад и были похоронены.

Вот же пиздец! Будто мало было Рину всяких переживаний! Ещё и это. Но папа Норгейль быстро пресёк все панические настроения в зародыше.

- Экор, Ярри, возьмите Рина и уведите его отсюда немедленно. Не стоит ему смотреть на такое. Фехт, у тебя есть что-нибудь успокоительное?

- Я в по… - попробовал возразить Рин, но бледность и нервно вздрагивающие пальцы выдавали его с головой. Фехт же кивнул и вышел.

- Не в порядке, - спокойно возражал папа Турзо, - поэтому сейчас ты пойдёшь с Экором и Ярри в комнату Ярри и побудешь там пока. А мы займёмся всем этим.

- Чем? – тихо спросил Рин.

- Твоего отца нужно похоронить. И, ты уж прости, наложить на могилу оберегающее заклятье, чтобы больше Великий Господин не смог повторить ничего подобного. Так что Радегаст и Келагаст пойдут к старосте и объяснят ситуацию. Думаю, мы сможем управиться в короткий срок. А Лорик, Ургау и Натик поищут следы. Свидетелей. Что-нибудь необычное.

- Думаете, следы остались? – продолжал спрашивать Рин.

- Следы всегда остаются, - отозвался папа Норгейль, - нужно только уметь их найти.

- Мы тоже хотим помочь, - высказался Скарелл за себя и за брата.

- Хорошо, - кивнул папа Норгейль, - отправляйтесь с Лориком. Думаю, что вы сможете быть полезными.

Я хотел было спросить пап, а что будут делать они, но папа Норгейль глянул на меня так, что я воздержался от вопросов. Все быстренько покинули злосчастную комнату, однако я, выходя, оглянулся. Папа Норгейль достал из кармана какой-то странный фиолетовый камень с клубящимися чёрными точками в середине и явно намеревался как-то его применить. М-да, некромантия здесь, конечно под запретом, но папа Норгейль явно знает о ней больше, чем говорит. Может быть, просто не хочет травмировать Рина ещё больше?

Рин, по-прежнему бледный и покорный, пошёл туда, куда его отвели мы с Ярри. А в коридоре уже началась беготня. Но чёткая беготня, деловая. Без воплей и паники. Вероятно, староста всё себе уяснил, и началась подготовка к похоронам.

Рин же опустился прямо на пол, застеленный тканым в полосочку половиком. Такие половики в том, другом мире ткали из разного тряпья на больших деревянных станках старые бабушки, называя их «дорожками». Я даже видел как их ткут. В Этнографическом музее. На экскурсии. М-да, технология изготовления двигателя внутреннего сгорания и электричество были утрачены, а примитивный станок и половик-«дорожка» оказались живее всех живых. Гримасы цивилизации, да…

Мозг продолжал подкидывать какие-то дурацкие образы, а тело действовало словно само по себе. Я опустился рядом с Рином, обнял его и забормотал какую-то успокоительную чушь. О чём попало, честно говоря, я даже не помню, о чём я говорил. Мне было важно, чтобы взгляд Рина снова стал живым, чтобы из него исчезла эта отрешённая неживая покорность. Подоспевший Фехт протянул Рину керамическую расписную чашу с тёплым, явно свежеприготовленным зельем. Чего уж он там намешал, не знаю, и что помогло – то ли моя болтовня, то ли зелье, а может и всё сразу, только взгляд Рина сделался более осмысленным: