Фредди Ромм - Решающее испытание

А как описать сегодняшнюю минуту, когда я, впервые оказавшись во владениях ТЕМПОРА, вошла в реанимационную палату к незнакомой девушке и вдруг услышала от неё на старофранцузском языке: моё имя Жанна, мне девятнадцать лет, я родилась в Домреми…

– Сюзан, пожалуйста, не надо плакать!

Оказывается, я уже вся зарёвана. А ещё психолог, хирург души человеческой. Жанна пытается погладить меня по руке, утешить, но её левая рука привязана к капельнице, и ей неудобно.

– Жанна, я сейчас, быстро!

Я выскакиваю в коридор, нахожу туалет и кое-как привожу себя в порядок. Чего теперь-то хныкать? Жанна жива, в безопасности, выздоравливает, о ней заботятся добрые и могущественные покровители… то, чего так не хватало шестьсот лет назад.

Если бы ты знала, Жанна, как я благодарна тебе за то, что ты жива…

– Сюзан, можно, мы перейдём на «ты»?

Быть на «ты» с Орлеанской Девой! Да я сегодня утром и мечтать об этом не могла!

– А ещё, Жанна, понимаешь, это была такая ужасная подлость, что тысячи сильных, здоровых, вооружённых мужчин навалились на слабую девушку и так жестоко расправились… Будь ты не то что ведьма, а даже дочь Сатаны, и то все нормальные люди были бы на твоей стороне.

Ну вот, опять у меня глаза на мокром месте.

Мне кажется – или в самом деле взгляд Жанны стал гораздо спокойнее?

Почему я то и дело говорю о Жанне в третьем лице? До сих пор не могу поверить, что она спасена? Так вот же она, вот, рядом!

– Жанна, можно мне присесть на кровать? А то приборы мешают.

– Конечно, садись!

Дверь открывается, и в комнату входит медсестра с пакетом сока. Ставит его на столик рядом с Жанной, проверяет капельницу и выходит.

– Сюзан, расскажи о вашем мире!

Я уже почти успокоилась и начинаю рассказываю о нашей истории. О революциях, Наполеоне и Де Голле. О мировых войнах, коммунизме, нацизме, геноциде, терроризме. Об ООН, НАТО, ЕС. О победе над чумой и оспой. О компьютерах и Интернете, лазере и телефоне. О термоядерном оружии и электростанциях. О Нострадамусе, Викторе Гюго, Луи Пастере и Мари Кюри. О реформации, религиозных войнах, Варфоломеевской ночи и отделении религии от государства. О космосе и космонавтах. О том, что Земля – шар, на котором Франция и Америка находятся с разных сторон…

Я и не заметила, как Жанна уснула, положив голову мне на руку. За окном уже темно. Который час? Как незаметно пролетело время… Мне пора идти.

Я аккуратно высвобождаю руку и подкладываю под голову Жанны подушку. Не могу удержаться, осторожно целую её в лоб. Завтра надо принести атлас мира, а то и глобус. Авторучки, тетрадки. Какие бы книжки захватить? Не удержусь, возьму что-нибудь про Орлеанскую Деву. Босс велел научить Жанну английскому языку. Кстати, я ведь больше не безработная, вот здорово! Хорошо бы ещё DVD захватить… а как быть с аппаратурой?

Наш старенький учитель истории говорил: это как если бы никакого Персея не было, Андромеда сама, одна спасла свою родину от чудовища, а благодарные сограждане за это отдали её на растерзание. Как жаль, учитель, вы так и не узнаете, что Персей всё-таки пришёл, чтобы спасти Андромеду…

Господи, хоть бы это было на самом деле… Только бы это не оказалось сном… так страшно просыпаться… Мягкая постель… Одеяло… Запах цветов… Нигде не болит… На мне мягкая рубашка… Да, кажется, всё в порядке, можно открыть глаза. На улице ещё темно, но моя комната слабо освещена, и всё видно. Это – моя комната! Это – моё милое одеяло, такое мягкое и лёгкое, его так приятно поглаживать… Белая простыня, такая чистая… Моя рубашка… Неужели всё это – на самом деле?! Всё это – мне?! Какое счастье!

Я – в двадцать первом веке?! В третьем тысячелетии?! Невозможно поверить… но так хочется, чтобы это оказалось правдой! Меня забрали к себе люди будущего, я нужна им?! Я жива! Меня не сожгли! Господи, хоть бы это было на самом деле! Мне не надо больше мечтать о смерти?! Мне можно жить?! Меня больше не будут пытать, насиловать, приковывать цепями, заталкивать в клетку, допрашивать?! Стражники не будут тыкать меня пиками?! Не будут бросать в меня камешки, когда я сплю?!

Меня не увезут на костёр?!

Какая она милая, хорошая, добрая – эта Сюзан! Когда она вчера заговорила про двадцать первый век, я сначала не могла поверить, уж слишком хорошо и правильно всё выглядело. Когда она сказала, что во Франции больше нет королей, мне даже пришло в голову, что это хитрость Кошона… хотя, тут же подумала я, какой смысл обманывать ту, которая и так почти уже пепел? И вдруг Сюзан заплакала… и мне тотчас стало ясно, что всё, что она говорит, – правда.