Алексей Вязовский - Сапер

– Ф-один.

– Неси. Проволока тонкая есть?

– Есть, как не быть. У нашего механика все найдется.

– Тоже неси.

Пора было «порадовать» немчиков растяжками.

После того как все окончательно затихло, я собрал танкистов на нашем берегу. Оно и безопаснее, и воняет не так. А то от последствий боя на том берегу запашок не очень. Кровь, кишки, дымящиеся от тротила воронки. Изображать немецкую похоронную команду желания не было, а мародерить мы закончили быстро.

Вот зарекался пить вонючий немецкий шнапс, а после боя глотнул. И бойцам дал приложиться по чуть-чуть. Чтобы руки не тряслись.

– А что это у вас за фляжечка, товарищ лейтенант? – углядел мой трофей с коньяком глазастый Копейкин.

Я спрятал фляжку поглубже и затянул сидор посильнее.

– Подарок.

Потом не выдержал, достал парабеллум. Дождался восторженного вздоха, разрядил и пустил по рукам.

– От кого все это богатство? – продолжил выяснять наводчик.

Вроде и не по делу такой разговор, я же командир, дистанцию надо блюсти, но понимаю, что после такого пацанам расслабиться надо.

– От немчика одного, – объяснил я, забирая пистолет обратно. – Упал мне на голову с подарками, а делиться не захотел.

– И как заставили? – заинтересовались танкисты.

– Да поменялись. Я ему в лоб пулю, а он мне все свое добро.

Бойцы заулыбались.

– Наш лейтенант, смотрите, – сказал Нургалиев.

Повернувшись на кусты, в которых мехвод прятал лейтенанта, я увидел чуть пошатывающегося Ивана.

– А где Оганесян? – спросил я.

– Здесь, товарищ лейтенант, – ответил он у меня из-за спины.

– Я тебе какой приказ дал? – мигом забыв панибратские разговоры, спросил я.

– Следить за товарищем лейтенантом, чтобы не услышал никто. Так бой же закончился, товарищ командир… – начал оправдываться он.

– Я приказ отменял? – еще более сурово спросил я.

– Никак нет, – ответил Оганесян.

– Три наряда вне очереди!

– Есть три наряда, – вздохнув, ответил мехвод.

– А сейчас бегом марш за лейтенантом!

Отдых пошел лейтенанту на пользу. Все еще бледный, слегка шатающийся, но выглядел он намного лучше, чем когда я его встретил. Сначала командир осмотрел танк, потом, вылив воду из сапог, подошел к нам, сел на траву.

– Тринадцать вмятин на башне!

Ивану явно стало лучше, лицо порозовело, шальных глаз уже не наблюдалось.

– Поверить не могу. Вот это бой! Вы целую танковую группу остановили! – Лейтенант вытащил грязную бумажку из планшета, начал что-то записывать. Бойцы вытянули шеи.

Ясно. Рапорт пишет. Даже успел сосчитать разбитые немецкие танки и «ганомаг».

– Так, Оганесян… – Я посмотрел в небо. Совсем стемнело, надо было выставлять охранение. – Берешь Антонова, разводите на том берегу большой костер. Не вздумайте лезть в кусты. Там гранаты.

Я посмотрел на лейтенанта – как отреагирует на мое самоуправство с экипажем? Никак. Иван продолжал быстро писать. Значит, продолжаем.

– Возвращаетесь в танк, заряжаете пушку. Ты, Оганесян, остаешься в дозоре, вот тебе бинокль. Глядишь в оба. Если на берегу будет шевеление, стреляй. Ты, Копейкин, бери брезент, вот тебе сало, хлеб. Давай, накрывай нам. Будем ужинать.

– А как же я? – расстроился армянин.

– Не боись. Принесем мы тебе твою порцию в танк.

– Товарищ старший лейтенант! – Копейкин почесал в затылке. – У нас консервы есть.

– Тащи… – кивнул я. – Вон, немецкий харч тоже используй.

Танкисты занялись делами, Иван дописал рапорт, сходил и умылся к реке.

– Товарищ лейтенант, – Копейкин закончил накрывать, посмотрел на меня, – а как вас зовут?

– Петр… Николаевич, – на отчестве я споткнулся, чуть не назвал свое старое.

– Петр Николаевич, а что вы на том берегу сделали? Ну, с гранатами…

Про все эти саперские штучки мне рассказал мой бывший сослуживец Сема Шутин, который остался служить в армейке и даже побывал в Корее инструктором. Там он успел повоевать с бывшими союзниками. Все три года, от начала до конца. И потом еще год, пока Сема не нарвался на более хитрого жука, чем он сам, и оставил в корейской землице кусок левой ступни.

Ясное дело, после этого дела Шутин оказался на улице, где, гремя медалями, преспокойно пил водку в славном городе Одессе. Там я с ним и встретился по дороге в санаторий. За бутылочкой (третьей или четвертой по счету) южного винца он и рассказал про азиатские выдумки. Кто там у кого каким гадостям научился – то ли наши у американцев, то ли сами оказались такими фантазерами, – история умалчивала.